— Держись, Брэди, держись. Помнишь, как на чердаке было? Вповалку спали, кто-то мёрз, кто-то грелся, а теперь вона, дом, одеяла, нормальная печка! Хорошо же, наладилось. Всё хорошо будет.
Ещё один плед на ноги брату. Знобит одного, а холодно другому. Постоянно чудится сквозняк. Можно закрыть двери и окна, но не пулевые отверстия в стенах, пусть большинство и просто вмятины да трещины, но морозят одним своим видом. Напоминают о ночном налёте.
Снаружи ветер воет. Прерии кажутся бескрайними. Зима уже вот она, почти за поворотом.
***
— А помнишь нашу кружку? Миску... один набор на двоих, то ты ел, то я. А мама ещё подгоняла, когда остывало, а то мы вечно забегаемся, а за стол сядем, языки через плечи, чумазые, довольные. Когда уже накукурузились, а когда в тон желудкам подвываем. Теперь еды хватает. Пока хватает. С голоду-то не помрём! Ты держись.
Похлёбка дымится в тарелке, а брат скрежещет зубами по ложке, едва втягивая питательную жижу ослабевшими губами. Никакого интереса к запасам. Какое до них дело? Они вообще могут ему не пригодиться.
Дейдра шмыгает носом позади. Утром пустили курицу в суп, чтобы сделать бульон. Живности на ферме всё меньше.
***
— Саблю-то какую тебе Пэдди привёз, а? С такой наверно капитан цельный ходил! Ух, тяжёлая. Пэдди говорил, "кистеломками" такие звали у них там, ну в армии. Помнишь, он рассказывал, как добыл её? То ли после битвы, то ли выменял. Ну, как оно там было? Он же тебе рассказывал.
Брэди молчит, только изредка улыбается слабо. Ему заветный трофей не поднять, даже просто в руках удержать сложно. Он и не пытается. Смотрит прямо перед собой обычно, когда не дремлет. Пустой взгляд.
Из сарая доносится песенка Лиама. Что-то бравурно-военное, почти марш. Боевого духа нет.
***
— Штуццер-то как бабахал! Поставим камни побелее на камни почернее, камыш там посерёдке воткнём, банку ту консервную притащим, и сбоку, хах. Потом шмалять. Ух, брыкался! Помнишь, сколько дыма было? Чёртов фершайн фершс, хех. А Кон, шарпшутер наш, потом её на нормальный курок переделал и лису подстрелил. Сейчас-то у нас ого-го ружья!
Что-то не помогли ружья-то. Ни две винтовки Генри, ни кавалерийские карабины, ни равнинная винтовка на бизонов, ни дробовик двенадцатого калибра. Пэдди всё рассчитал. Но где он теперь? Без него всё валится из рук.
Дом кажется безликим и заброшенным. Недостроенная крепость на позабытом участке фронта. Какой штурм, какая осада? Хватило одного налёта.
Брат даже не поворачивает голову на очередного дежурного у изголовья кровати. Смотрит потерянно туда, где рухнул роковой ночью. Кровь давно оттёрли, но она словно тянется к проклятому месту. Нужно сменить повязки.
***
— Если б не ты, Брэди, так бы и думал, что девчонок только за косички дёргать. Помнишь, я за Дейдру перепугался посредь ночи, а ты такой, "да это они детей делают", ахахах! Хорошо, ты мои глаза-коины не видел в темноте. А эти гады...
Нет, про это лишнее, вовремя осёкся. Этим гадам всё равно, что бабу в племя своё увести, что стадо. Не одно так другое, сучье племя!
Гнев душит. Брэди впервые за долгое время смотрит прямо в глаза, и это отражение слишком знакомо по бадье для умывания. Дарра каждое утро и каждый вечер видит там осунувшегося и обозлённого паренька с взъерошенными волосами. Каждый раз бьёт по водной глади, чтобы прогнать растерянность.
***
— Была забава сверчков слушать, да? Столько-то скрипят — холодно, а столько-то — потеплее. Ты где такую дурь подслушал, брат? Полночи считали, со счёта сбились! Умники городские, понапишут в газетёнках, а честным людям потом голову ломать.
Мирное было время, хорошее. Брэди мечтательно прикрывает глаза, молчит. Наконец-то безмятежный сон.
Дарра с облегчением отходит от кровати, но за пределами обители раненого всё тот же безразличный мир неопределённости и нервоза. Все оставшиеся на ферме собираются на кухне и угрюмо спорят о будущем. Вечер обволакивает дом усталой тревогой.
***
— Ну ты пахать-то горазд был, силища, и без быка бы поди управился! Ты сильный, брат, ты выкарабкаешься! Благодаря тебе ведь ферму-то подняли, ну. Пэдди помнишь как нахваливал. Я вот завидовал и обтекал только, а ты знай себе хмыкал и н-на борозду, н-на борозду! Отвал за отвалом. Ты на руки-то глянь свои. Оклемаешься, подковы гнуть будешь.
Будет ли? С такой слабой улыбкой едва ли. Тогда оскал был. Тогда брат горел работой, верил в мечту старшего. Тогда все верили.
Брошенный в амбаре плуг покрыт мелкой песчаной пылью. Без скота на ферме так же тихо как дома, но это место язык не повернётся теперь назвать домом.
***
— Держись, брат. Держись.
Брэди молчит, закрыв глаза. Неровное дыхание. Маленький чахлый силуэт. Тень некогда здорового человека.
***
Дарра сидел с братом больше всех. Ухаживал, отвлекал разговорами, поддерживал жизнь.
Больше нет сил. Больше нет воспоминаний.
Одни злость и обида.