Облокотив подбородок на большой палец, Камилла с любопытством слушала словоизлияния новой знакомой, так быстро захмелевшей. Девица, представившаяся Кейт, оказалась совсем молоденькой, но уже пережившей в свои годы такое, что не каждому взрослому мужчине выпадало. Сбивчивая речь дитя войны лилась и лилась, амаретто все таяло, а итало-ирландка никак не находила возможности перебить собеседницу и повести свою историю. Ну как «свою»? Ту, которую она себе старательно придумала на случай, если кто-то настойчиво заинтересуется судьбой Кины МакКарти. Кейт представлялась авантюристке, самой находившейся в некотором подпитии, превосходной мишенью для того, чтобы проверить реакцию обыкновенного слушателя и определить все скользкие моменты истории. Но гостья никак не умолкала: ей, видать, давно хотелось выговориться хоть перед кем-то, и сейчас представился удобный случай. «Что же, - решила для себя Мила, - раз уж взялась помогать, так надо делать это до конца. Пускай расскажет о наболевшем – от меня не убудет. Тем более интересно же!»
И верно: история девушки заслуживала внимания. Ох и помотало ее – и это не покидая родных стен! При этом, не смотря ни на что, Кейт умудрилась сохранить изрядную долю оптимизма, не разуверившись в жизни и не озлобившись на весь белый свет. Да еще и решилась на такой отчаянный шаг, как одинокое путешествие в чужой город! Поистине, юной гостье отваги было не занимать! Не того типа, конечно, чтобы в оккупированном городе шпионить на Конфедерацию, рискуя ежечасно головой, но все равно немаленькую. Да еще, как показалось Камилле, ее новая знакомая, оставшись одна, вела, скажем так, не совсем праведную жизнь.
Тут мысли Милы вильнули в другую сторону: а что если предложить оставшейся, судя по всему, без средств к существованию девице партнерство в нелегком, но столь пьянящим азартом искусстве карточной игры? Вон, мистер Лэроу говорил, что любому игроку нужен шилл: так почему бы, не став самой напарницей профессионала, не подготовить юную знакомую к тому, чтобы она впоследствии сама стала шиллом Милли? Вполне возможно, «наследственное дело» Уильяма не затянется надолго: и что тогда делать ей, несчастной? Снова играть, как дилетантка, в гордом одиночестве? Ну уж нет, пора думать о будущем!
Опасненько, конечно, вот так раскрывать карты перед человеком, которого она знает всего ничего, но чем черт не шутит? Не выдаст же Кейт ее, а если и попробует, то чем докажет? Можно будет просто сослаться на пьяный бред, например, или еще на что. Зато сколько положительного принесет с собой успех! И помощь, и поддержку, и прикрытие, если что. К тому же, гостья – девушка весьма милая, а если ее отмыть и пристойно одеть, так вообще расцветет подобно розе: ради самой возможности сыграть партию-другую с двумя такими красотками мужчины будут рады еще и приплатить!
Под такие рассуждения Камилла и не заметила, как веки ее собеседницы отяжелели, глаза закрылись, и сама она плавно ушла в объятья Морфея. Хмыкнув, Милли устроила прилобонившуюся к стеночке соню поудобнее на кровати, по зрелому размышлению решив, что гостья вполне переживет сон в выходном платье: право дело, ну не раздевать же ее ко сну? Это было бы уже перебором, к тому же могло разбудить бедняжку, наверняка не спавшую ни минуточки с того момента, как на борт поднялись солдаты.
Сама Кина, долив себе остатки амаретто, устроилась перед зеркалом, спрашивая у Камиллы-из-Зазеркалья, что делать дальше? На ближайшие несколько лет планы были известны: заработать за счет местных ротозеев сумму, позволяющую вести достойный образ жизни и не отказывать себе в маленьких и не очень удовольствиях. Это было понятно и реализуемо, но следом вставал вопрос: а что, собственно, делать дальше? Ну не двадцать-тридцать лет подряд заниматься одним и тем же – так со скуки помереть можно! Не-ет, много долларов на счету – это не цель, а средство. Вот только на что их пустить? Иной мысли, кроме желания обрести славу через музыку, в очаровательную головку беглой мадам Тийёль не приходило, и это ее угнетало: всегда должен быть запасной вариант! Но его, увы, не было видно, даже тень возможного будущего не рисовалась в глазах той, что в зеркале.
Мила грустно всхлипнула.
И вдруг мир треснул напополам, и безумный, исполненный яростного торжества рев заполнил все вокруг. И раскололось отраженье, и вырвало лафитник из разжавшихся пальцев. Плечо ожгло короткой и резкой болью, но не успела девушка даже вскрикнуть, как неведомая сила, словно шутя, играючи отшвырнула ее в сторону – словно из зеркала вырвался могучий безумный бес, отбрасывающий с пути все препятствия. Влетев в Кейт, наверняка перепуганную не меньше ее самой, Милли вжалась в стену и, вслушиваясь в какофонию погибели, куда вплелись болезненные нотки сминаемого рукой злобного великана металла. Это был Армагеддон, и добрая католичка Камилла д'Арбуццо вцепилась в крестик, прерывисто забормотав подрагивающим голоском:
- Áve, María, grátia pléna…
Спроси ее кто-то, почему она взывала к Деве Марии, а ни к кому другому, Милли затруднилась бы с ответом. Наверное, дело в том, что Дева еще могла бы понять и простить ее мелкие грешки (ни и один подлинно смертный, увы) – но Господь столь милосерден не был бы. Святые, хоть и излишне торопливые строки закончились твердым, вопрошающим Amen!, но ни свет ни снизошел на каютку, ни ангел, расправивший крылья не явился. Но зато и дверь не трещала под напором тварей из преисподней, что хоть немного, да радовало.
А демоны все пировали, и волосы дыбом вставали от страшных криков. И пускай страх искажал лицо, но в сердце стучал абсолютно ненормальный интерес: вот бы хоть одним глазком увидеть живых чертей! Какие они, как выглядят? Похожи ли на то, что писали всякие богословы, или столь жутки, что и слов описать не найдется?
- Я… только выгляну. – сухими губами уведомила Кейт мигом протрезвевшая Мила. – Только одним глазочком…
Нервным жестом девушка коснулась драгоценностей. Может, с демонами удастся договориться, раз уж Рай и даже Чистилище даже не исповедовавшейся братоубийце вряд ли светят? Коррупция же в их ведении, верно? Можно же подкупить какого-нибудь рогатого начальника, чтобы сковорода была не слишком горячей, а бесы при ней – самые ленивые?
Прерывисто вздохнув, неуверенными Камилла направилась к двери, кусая губы и вздрагивая, когда вопли терзаемых грешников достигали крещендо. Каков он, Ад на земле?