Взволнованный Никодим объяснил к переполошившимся солдатам причину столь внезапной побудки.
– Вот же ж сучка! – не сдержался один из солдат, арбалетчик, имея в виду сбежавшую рыжуху.
– Не говори! – откликнулся мечник, гоготнув: – К монаху клинья подбивала, ведьма. Нет чтобы к честному солдату, я бы её...
– Заткнитесь! – оборвал обмен мнениями командир-алебардщик. – Странно это всё, монах. Странно...
Но болезненное любопытство, свойственное многим Ищущим, уже притянуло Никодима к ложу больного хозяина жилища. Чувствуя что-то неладное, монах не стал подходить близко, пытаясь заглянуть за навешенный над кроватью полог из ткани, но преграда была предусмотрительно плотной и задернутой на совесть, без просветов. Наблюдавший за перемещениями монаха мечник наконец пожал плечами и решительно приблизился к кровати со словами:
– Тебе бы чарку вина опрокинуть, монах! Уже любой тени боишься. Это же всего лишь полудохлый козопас, а не... СВЯТАЯ МАТЕРЬ! – охнул солдат, только успев отдернуть тряпки, и тут же почему-то повалился вперед и полез на кровать, от которой тут же пахнуло смрадом.
– АААА! Что творится?! – запаниковал арбалетчик, присев от неожиданности, в то время как предводитель солдат после секундного замешательства схватил орущего мечника за ногу и попытался вытащить его наружу.
– Что стоишь, помогай! – заорал алебардист, перекрикивая неразборчиво кричащего мечника и обращаясь то ли к стрелку, то ли к монаху, то ли к обоим сразу.
– РЕЖЬТЕ! РЕЖЬТЕ ЭТО ДЕРЬМО! АААААА!!! – вдруг сумел разборчиво прокричать схваченный кем-то мечник, будто вынырнул из-под воды, а потом его голос снова перешел в непонятное мычание, будто ему рот зажали.
А Никодим впервые в своей жизни, вообще-то наполненной самыми разными событиями, включая кровавые и темные, увидал нечто подобное самым душным и скверным ночным кошмарам. На пропитанной каким-то кровавым дерьмом и опутанной тошнотворно выглядящими розоватыми прожилками кровати угнездилось сплетение алых, как освежеванная туша, щупалец, с которыми и боролся незадачливый солдат. Напоминающие омерзительных змей отростки ерзали по всему его телу, словно жгутом перетягивая рот и не давая говорить, а также пытаясь сомкнуть удушливую хватку на горле - и только отчаянное сопротивление обеими руками не позволяло мерзости это осуществить. Теперь звуки, которые Никодим спутал с тяжелым дыханием больного, участились и стали более возбужденными, теперь напоминая работу кузнечных мехов или какого-то иного механизма. "...Или постанывание развратника, предвкушающего скорый грех!" – вдруг подумал монах, удивляясь и ужасаясь подобной мысли. Еще несколько щупалец, будто кнуты, били по рукам и голове алебардщика, несомненно чтобы прогнать его и не позволить ему освободить схваченную добычу.
Волосы на теле монаха поднялись дыбом - и, несомненно, то же самое испытывали и все трое солдат. Что это за дрянь, откуда оно взялось?! Ни в одном из трактатов Обители Никодим не встречал упоминаний подобных отродий. "Всё сущее сотворено по воле Чуда" – гласило Писание.
Неужто и ЭТО тоже существует по Его воле?!