Хельм на такое замечание хмыкнул и глаза его на миг потухли, пока он смотрел перед собой. Что-то подсказывало, что думал он сейчас не о той матушке, которую они оставили в том волшебном лесу.
***
Было очень рано. Оставив Лайн еще немного погреться у огня, Хельм ушел куда-то. Алек игрался с Еру и рассказывал о своих приключениях в напарниках у знаменитого Белого Призрака. В основном, это были курьёзные случаи о том, как старик из-за своего зрения то не туда повернет и они пять дней шли в другую сторону, то случайно перепутает Алека с кем-то другим. Однажды даже, он так незнакомого мужика за ухо оттаскал. От этой истории у Алека смех до колик был. Последняя байка была о боевом мастерстве и в этот раз, Алек говорил не со смехом, а с невероятным возбуждением:
— И вот стоим мы, на перекрестке. Нам говорит их вожак: «Ты не уйдешь, Призрак. Ты выскальзывал из-под носа у множества людей, но я буду тем, кто загонит тебя в могилу!». А Хельм такой хмуро вытаскивает из рта трубку и потирает бороду. Ты его видела: слепой, как крот. И говорит: «Забавно слышать такое… от мертвеца». И как только они все похватали свои мечи, мастер как достанет…
— Я тя ща достану, — буркнул Хельм, появившись на пороге. Его сапоги были в грязи: на улице моросил мелкий дождь. — Собираемся.
***
Сборы были недолгие. Чертовы сапоги снова оказались на девочке, но в этот раз кое-что изменилось: Хельм выдрал из своего плаща подкладку и порвав её на два куска, соорудил для девочки портянки. Сапоги перестали елозить по маленькой ножке. И тепло стало так, как будто она не вытаскивала свои пяточки из-под одеяла.
Хромой стоял на привязи рядом с избушкой. К спине его были привязаны лопаты и веревка с жердями. Конь недоверчиво фыркал на эту кампанию, смахивая с морды навязчивую воду.
— Идем-идем, — взяв его за недоуздок, Хельм повел зверя в лес, откуда они вернулись. При свете дня идти казалось ближе. Все те деревья, что ночью казались хищными зверями, сейчас были просто унылыми и грустными, под заливающей моросью.
Дорога под ногами вязла и размазывалась. Хромой пару раз поскальзывался, на что Хельм недовольно пихал коня в бок, громко ворча: «По-путнему иди-то, а!».
И они пришли. То, что Хельм называл «кладбищем» было небольшой полянкой, огороженной ветхим заборчиком. В пределах этого заборчика было с три десятка холмиков, с памятной доской у каждого.
— Алек, жерди возьми. Девка, рядом будь. Лопаты несешь.
Мужчина вручил девочке две лопаты и повел коня к могилам. У первой могилы, конь недоверчиво замер, фыркая. Хельм потянул его сильнее и конь, дергая гривой, наступил на мягкую землю. У второй могилы, зверь уже не так упрямился, почти сразу притоптав рыхлую почву.
А вот на третьей… на третьей он замер. Хельм прищурился слепыми глазами и сильнее на руку намотал поводья. Дернул… конь уперся в землю. Тогда Хельм обошел могилу и со всей силы начал тянуть на себя зверя. Хромой упирался, сопротивлялся, а под конец и вовсе взвился, встал на дыбы: но на могилу встать отказался.
— Здесь копаем, — Хельм кивнул на могилу. — Алек, жердь!
Парень принес жердь и мужичина стал вбивать ту в землю. Долго ковырял. Крутил и вбивал. Крутил и вбивал. Пот на его лице смешался с дождем.
— Вот так. Подай лопату.
Взяв у дочери лопату, они начали копать. Шло бодро, до тех пор, пока земля вдруг не задрожала и оттуда, щелкая черными зубами не начала выползать бестия, отдаленно напоминая человека. Злоба и тьма ударили по Лайн так, что ножки чуть не подкосились. Алек взвизгнул и выпрыгнул из могилы. Хельм лишь сплюнул: жердь, которую он вбивал, прошла насквозь твари и не давала ей выбраться.
— Вот и первый, — хмыкнул мужчина и, занеся над шеей существа топор, со всей силы опустил его, отделяя голову от туловища.
Злоба и тьма растворились в воздухе и стало легче дышать.
— Ты как?.. — отец уставился слепыми глазами на девочку. — Побледнела.