Трудно было отыскать человека, который бы любил русскую революцию любовью более искренней и чистой, нежели князь Георгий Евгеньевич Львов. Страстно он восхищался прекрасными порывами, которые легли в ее основу. Нежно лелеял благородный дух демократизма, который, вопреки всем колкостям циников, алмазом воссиял из глубин мрачной и черствой на первый взгляд душе русского народа.
Оттого только страшнее Георгию Евгеньевичу становилось в те мгновения, когда священный этот свет вдруг затмевала промелькнувшая тень злобы и жестокости, уродливый призрак бессмысленного и беспощадного, лишенного всякого благородства русского бунта. Он был словно мореходом, взирающим на блистательную гладь величественного океана, взгляд которого вдруг ловил в глубине силуэт подводного чудовища.
В последние дни все чаще это неприятное чувство посещало Георгия Львова. А сегодня и вовсе с самого раннего утра ему казалось, что город тих вовсе не оттого, что не отошел еще от сна в белой петроградской ночи - чудилось князю, трясущемуся на пассажирском сиденье автомобиля с трехцветным флажком на капоте, что все живое в городе затихло и притаилось намеренно, неведомо как ощущая присутствие некого невидимого, но страшного хищника на улицах столицы.
Мерзкое предчувствие оправдало себя: стоило министру только занять свое рабочее место во все еще непривычно роскошном кабинете Зимнего дворца и начать разбирать скопившиеся бумаги, как явился секретарь со срочной телеграммой из Киева. А скоро, очень скоро последовали за ним разгневанные наглой и неуместной выходкой Керенского, Терещенко и Церетели министры из партии народной свободы. Все они желали немедленной отставки.
- Господа! Господа! - приложив все силы, почти мольбой Львов убедил разгневанных кадетов хоть на минуту прислушаться к его словам, - Прислушайтесь, молю вас, к гласу разума! Я понимаю ваше возмущение и сам, признаюсь, таким самоуправством до глубины души возмущен. Но что даст ваша отставка сейчас? Уж не думаете ли вы, что социалисты здесь и в советах проявят сочувствие и такт? Вовсе нет! Они даже не подумают, с чем связанна ваша отставка - решат немедленно, что вы испугались их толп, только и всего. Они воспримут это не как ваш протест, а как свой успех и им окрыленные начнут давить только сильнее.
- Я скажу вам прямо, господа: я считаю, что уходить сейчас безответственно, а потому я сам не уйду. Но если уйдете вы, то кем, прошу меня простить, я буду обязан вас заменить? Правительство должно продолжать работу и ему нужны министры. И вот я стану перед выбором: брать социалистов и кренить правительство еще дальше влево, на встречу новым таким же эксцессам, или рисковать толпами, беспорядками и кровью на улицах столицы. Не ставьте меня в такое положение, умоляю вас! Останьтесь и помогите, ради Бога, сохранить честь и разум нашей революции.
- Киевскую же нашу делегацию я предлагаю пока отозвать в столицу, чтобы они не натворили еще дел. Их решение отменять прямо чревато, но мы можем подумать над дополнениями и разъяснениями, которые его de facto смягчат...