Маджима Горо
Стена. В ней вмятина. До боли знакомая. Сутками ее разглядываешь. Именно сюда тебя приложил рожей Казуя, когда зашел в "гости" в первый раз. Затем и ты его приложил, туда же. Чтобы знал, кто здесь хозяин. Вон старое пятно. Так и не почистил. Место, где ваша кровь смешалась в первый раз, но не в последний. Что-то было в этом ритуале двоих, мудохать друг друга до кровавой каши, а потом напиваться до потери сознания, что-то братское, а может и за пределом этого. От чего ты не присел, следом за ним? Подставиться было шансов вагон, да судьба берегла. Почему не рискнул всем, чтобы вытащить из клетки? Ни мамочка, жопу ему подтирать, да и братаны из клана не поймут, а может и он сам помощи не примет. Всё же, вы друг другу больше, чем друзья, вы Враги. Такие, которые, Соперники до конца. А если нету этого конца? Только бесконечная бытовуха...
Чик. Моргнул. Прислушиваясь. Сигарета зашипела, прогорая до основания, жаля губы. Не шелохнешься. Не один в комнате. Чик. Чик. Будто фотик работает. Просрал подставу, пока залипал на блятском высире дерьма на стене. Чтобы еще раз эту дурь вкуривать.
— Старый алконавт разлагается, — слышишь тонкий девичий голосок, — Кадр седьмой. Безнадежность, — добивает комментатор.
Седьмой... Словно в голове трещит что-то, стеклом осыпаясь в памяти. Осознаешь. Ты не один здесь, как минимум долбанный час! Медленно поворачиваешься. Глюк-девчонка. Волосы, белый одуван, в простыню завернута. Через окошко старой зеркалки на тебе смотрит. Тянешься к ней. Чик. Вспышка бьет по глазам. Девка к двери. Следом, на инстинктах.
Скачешь по коридору. Она меж людей рыбкой скользит. Ты стены считаешь плечами, раскидывая прохожих. Орут на тебя, на мелюзгу ноль внимания. Как такую лялю, да в углу до сих пор не поприжали, голосок пробуя на слух, не ебешь. Район здесь знатный. Осыпается лестничный проход, путь ей вниз блокируя, не держит трущобная халупа ваших игрищ. В тупик ее загоняешь. Тянешь руки к одуванчику, чтобы зафиксировать на месте, да и помацать одновременно, отработанный прием годами против девчонок. Летит в рожу ладошка. И это привычно. Принял. Ждал привычного шлепка по щеке и бессилия следом. Идет ладонь дальше, шею тянет... Не поспевает тяжелое тело за головой. Плоть хрустит, трещит, а дальше легко стало. Выше пошел, о потолок макушкой ударяясь. И снова вниз, о пол. Жопу свою разглядываешь, размокая под алым дождем, что бьет из шеи накаченного тела. Всё мажет собой кровь, но не одна капля не смеет пристать к белоснежной девочке-одуванчику, что наводит на тебя объектив старой зеркалки.
— Кадр девятый. Безмятежность.
Чик. Вспышка и тьма.