Обернувшись со вздохом к подруге и ее пиву, Эвелина, шептала слова заговора, пока фляжка не покрылась конденсатом:
- Держи, хитрюганка, этак все мои секреты сдашь под выпивку, - но даже сурово нахмуренные брови не могли спрятать теплоту во взгляде. Тут, впрочем, заиграла свирель, так что пришлось отвлечься от собирающейся компании выпивох ради дела куда более интересного.
Мелодия была не слишком знакомой - в том смысле, что Эвелина слышала подобные восточные ритмы, однако плясать под такое не доводилось. Однако лучшей танцовщице школы Граций и лучшей ученице великого маэстро Стрелолиста не пристало ударять в грязь лицом даже перед неведомыми звуками далекого Кара-Тура. Тем более что законы музыки универсальны и всеобщи.
Девушка на мгновение застыла, положив обе руки на кинжалы, как будто впитывая мелодию, согласуя с ней свое дыхание и биение сердца. На самом деле, в этот момент она шептала на селестиале слова стимулирующего заклинания - вполне позволительная хитрость, когда речь идет о таком серьезном деле как танец. Затем Эвелина широко расставила руки, сделав в нужный момент пару щелчков пальцами, из-под которых, будто из-под кремня, стали вылетать магические искры.
Кружась в ритме зажигательной сальтареллы (разумеется, пришлось импровизировать и адаптировать плясовую под чуждую музыку), она то приближалась к Мей, то отдалялась, впрочем, чувствуя, что чего-то для идеального выступления не хватает. Конечно! Не хватало центра, той самой оси, вокруг которой и положено перемещаться танцовщице. И этой осью, ясное дело, станет Мей. Не прерывая своих па, Гринтауэр мягко подтолкнула кара-турку из-под навеса на середину импровизированной танцевальной площадки, и тут началось самое жаркое. От сумасшедших вращений вокруг собственной оси непрерывно перемещающейся по спирали то к музыкантке, то от нее Эвелины голова могла закружиться даже у зрителей, но поймавшая кураж Ласточка и не думала останавливаться. Первое приближение на расстояние вытянутой руки - и кончики пальцев ненароком проходят по талии, от пупка до середины спины. Второе - и ладонь бывшей циркачки ложится всей плоскостью на аппетитную ягодицу Мей, впрочем, заметить это мало кто успевает, кроме самой дочери Востока: находящаяся в непрерывном движении Гринтауэр уже снова закружилась на почтительном отдалении от девы, под чью дудку вызвалась плясать. Еще одно движение - совсем невесомое объятие за плечи, чтобы, не дай Ллиира, не сбить музыкантку с ритма - и опять отступление по спирали. И, разумеется, магические искорки - из-под каблуков, из-под щелкающих периодически пальцев, из-под бьющих по лицу волос...
Приближение завершения аккомпанемента Эвелина больше почувствовала, чем осознала. И финал танца тоже пришел в импровизации: вновь приблизившись вплотную, на последнем выдохе Мей она застыла рядом с ней вплотную: левое бедро кара-турки - у ее правого бедра, рука на талии артистки, взгляд карих глаз сфокусирован на чуть раскрасневшемся от игры на свирели лице - впрочем, и у самой Гринтауэр кровь наверняка прилила к щекам. Негромким голосом, чуть запыхавшимся, баронесса шепчет:
- Да, вот теперь стало жарковато, признаю. Впрочем, погода тут явно ни при чем...