То ли авантюристы слишком хорошо знали своего маленького барда, то ли смерть слегка подпортила их мозговую деятельность, а может от отчаянья и веры в лучшее, но герои решили, что лошадиный череп – Пинто Чизелли, и неважно, насколько это было правдой. Саймон решил доказать говорящему черепу, что, во-первых, он тут не единственная говорящая кость, а во-вторых, что ни фига подобного, никто ничего не боится, тем более очередной комнаты за очередной дверью. Ну, может немного боится Рэйда, но считается, что об этом непринято не только упоминать вслух, но и даже думать в собственных мыслях. Поэтому скелет единолично забрал черепушку и уверенно распахнул дверь.
— И ничего тут такого нет, – заявил Саймон, переступив порог комнаты. Комната же по размерам не отличалась от всех предыдущих. В центре расположились два каменных стола, скорее всего из одной и той же серии, что и стол, на котором собирался скелет лошади. Только на этот раз на столах лежали не скелеты, а забинтованные с ног до головы тела. На левом находилось крупное тело с рогатой головой, на правом – маленькое, размером примерно с кендера. Остальное содержимое комнаты явно предназначалось для помощи в бальзамировании тел. И ещё одна маленькая деталь – из комнаты вели две двери, причем одна из них была закрыта на массивный навесной замок.
Как только последние слова вылетели из челюсти Саймона, глаза большой мумии под льняными бинтами начали светиться ярко-красным светом, а само тело медленно зашевелилось.