Секунды, что тянутся в бесконечность. Беззвучный крик, тонущий в крови. Мясной цирк дьявольских инструментов, что непрерывно терзают плоть. Мгновение передышки. Не во благо, а чтобы стало ещё больней. Сознание, уже неспособное ничего помыслить, а способное только покорно нестись по течению вечного страдания. Ты не умрёшь. Не можешь умереть. Такова твоя судьба. Быть безропотной подушкой для иголок у бездушной машины. Тело предательски восстанавливается, опиоидные рецепторы получают свои тридцать монет серебряниками и снимают боль. И вот она опять разгорается со жгучей невыносимой силой. Снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова. И снова.
Внутри уже не человек, а комок уродливого мяса, который то тщетно пытается сбежать разом во все стороны, то сжимается в одну гротескную кучу от нестерпимых спазмов. Даже самый отпетый садистский ублюдок может устать. Выдохнуться. Дать перерыв. Но машина не знает усталости. Не знает цели. Не знает смысла. Потрошит твои жалкие остатки снова и снова, повинуясь вшитому алгоритму. И снова. И снова.
Где-то снаружи проносится чудовищный гул. Гремят выстрелы. Но находящиеся внутри этого не понимают. Они не способны осознавать ничего. Пока не гремит стекло.
Гремит стекло. Трещит. Разбивается. Вдребезги. Машина затихает. Нет покоя. Новая боль. Страшнее предыдущей. Боль ливня мыслей, что раскалёнными каплями ошпаривает мозг. Мёртвая, окаменелая и растресканная почва. Смерчи первоначальных сил, что уносят всё, что посмело выжить. Кровавое небо. Жестокий взгляд. Оттуда. Ты, маленький и беззащитный. Жалкий. Тот, кто перестанет существовать по щелчку пальца. Прижимающийся к земле, как немощный эмбрион. А оно всё ближе. И ближе.
Божественный гнев. Божественное безразличие. Жатва душ. Неведанные материи, в которых никому нет до нас дела. Но крошечное изменение где-то там, уничтожило всё то, что мы знаем здесь.
Сталкиваются силы, которые даже нельзя осознать или помыслить. И с грохотом, скрипом, сквозь задворки сознания и кору мозга прорываются слова, а каждая буква выжигается как клеймо.
ЕДИНСТВЕННОЙ ВЕРНЫЙ ПУТЬ
ПОЛОН БОЛИ И СЛЁЗ
ЭТО ЗНАЧИТ ПОЙТИ ПРОТИВ НИХ ВСЕХ
Укол во все нервные узлы. Темнота.
...
...
...
...
...
...
...
ссылка ♫
Просторное помещение, озаряемое синеватым светом ламп. Размером с ангар, но здесь почти нет пустоты. Всё усеяно неведомыми приборами, кучей толстых проводов. И капсулы. Всюду капсулы. Разбитые. Только одна единственная продолжает работать и дребезжать.
Глаза открываются неожиданно легко. Чувства возвращаются крайне быстро. Но лучше бы они этого не делали. Ощущаете вы себя паршиво. Мягко говоря. Под каждым такая лужа тёмной крови, что хватило бы прокормить орду особо прожорливых клещей на несколько сезонов. А в этой луже неприятные, мокрые ошмётки плоти. Вашей.
У всех нестерпимо зудит и ноет мужское естество, что превратилось в кровавую кашу, но медленно, нерасторопно восстанавливается. У некоторых видна грудная клетка, что постепенно зарастает слоем новой кожи. Седовласый усатый мужчина панически оглядывается по сторонам. В его глаза страшно смотреть. Раздражённые, они покрыты бельмом с вкраплениями крови и гноя, но оно постепенно сходит, возвращая ему привычное зрение. Чернокожий трясётся всем телом и под огромным давлением через его рот пролетает алое и обильное содержимое желудка. Самый крупный из пробудившихся вдруг сворачивается в клубок и издаёт истошный высокий вопль. Можно заметить регенерирующие обрубки пальцев на его ладонях, но явно не они стали причиной его дикого, душераздирающего крика. Прооравшись, впрочем, он вдруг огляделся серьёзным ледяным взглядом, точно секунду назад в него просто вселился какой-то бес.
Кости Мерзкие воспоминания лезут в голову. Трясёшь головой, больше всего на свете ты хочешь их прогнать. Но они неумолимы. И всплывает в памяти одно единственное слово. Такое невыносимое. Такое тяжёлое. Кажется, его одного достаточно, чтобы стереть тебя в пыль. Когда-то было не так. Когда-то это было простое слово. Родное даже. Любимое слово. Теперь этим словом можно разве что поджигать братские могилы.
Африка.
Африка — это постоянная бойня. Война. Но война — это движение. Война ещё не значит смерть. Но однажды ты вернулся домой с очередного фронта. И домой пришло самое нечестивое заморское изобретение.
Разноцветные реки, сдохшая экология, отравленная почва, продолжительность жизни, что у большинства еле удерживается на двадцати годах. Всё это мелочи. До тех пор, пока на этой земле живут люди. Настоящие, живые. Но технологии превращали их в нечто. Хуже животного. Хуже насекомого. В покорных рабов, что не знали иной жизни, кроме служения людям.
Ты помнишь, как глядел в глаза своей матери. И там не было ничего, кроме безразличного ужаса стекла. Разумеется, она тебя уже не узнавала. Но её просто выжгли изнутри. Считай убили. Куда хуже всё оказалось с твоими братьями и сёстрами. Из них научились делать рабов с самого рождения. В них не убивали личность. С их организмом сделали нечто, что он не был приспособлен ни к чему иному, кроме безропотного прислуживания. И это уже было не принуждение. Это были искренние, преданные в самих высоких смыслах служки.
К великому сожалению многих, у таких молодых рабов удалялись гениталии. Но твой полевой командир нашёл извращённые способы поразвлечься с твоей сестрой. За это ли ты сражался всё это время?
Умер ли ты тогда, когда от твоей ярости запылал горизонт?
Лучше бы ты умер.
Боль Ты ошарашенно глядишь на капсулу, из которой выпал, точно выпнутый из материнского чрева. И голова адски гудит, пока ты не отведёшь от неё взгляд. У тебя связаны с ней какие-то воспоминания. Больше, чем у остальных. Возможно, если ты сосредоточишься, то сможешь вспомнить. Тебя тянет к знаниям и одновременно тебе страшно это видеть.
Безродный В целом ты оцениваешь своё состояние как несколько удалённое от «нормы». Но ты не можешь не приметить, что загадочные капсулы производят на тебя гораздо менее гнетущее впечатление, чем на всех остальных. Словно бы внутри неё сидел не ты, а кто-то ещё. Кажется, ты только что кричал. Или и это был не ты?..
Разберёшься позже. Сейчас к тебе возвращаются твои глубокие познания во многих областях... особенно наука о строении человеческого тела. В том числе не совсем человеческого. Людьми окружающих назвать тяжело. Как и тебя самого.
Ты словно видишь их насквозь и внутри них пульсирует некая энергия, которой лишены обычные люди. Кажется, вы называли это «электричеством». Для тебя оно выглядит как оранжевые всполохи, гуляющие в разных частях организма. У всех без исключения эта энергия особенно ярко пульсирует в мозгу. У чернокожего она спускается ниже и горит ещё и в сердце. У усатого всполохи пронизывают жуткие и глубокие глаза. У последнего, опасливо оглядывающего капсулу, энергия охватывает тестикулы и надпочечники.
Оглядываешь самого себя. Свечение проходит через твои руки вплоть до кончиков пальцев. Глядеть так на мир постоянно — неудобно. Едва ты задумываешься об этом, как твой «рентген» постепенно угасает, оставляя тебе обычное человеческое мировосприятие.
Всем Здесь произошла настоящая бойня. Вы видите множество мёртвых тел, среди которых выделяются фигуры в светло-коричневых балахонах. Наверняка среди трупов можно отыскать что-нибудь полезное. От одного из умерших исходит характерный шум помех.