Продолжая недовольно шипеть кошколюд метнул в умертвие ещё один нож. Этот отличался от первого - когда тот был кривым и изящным, украшенным узорами и с пустующим пазом для инкрустации драгоценного камня в рукоять, этот оказался прямым, обоюдоострым и простым в оформлении. Сверкнув отсветом Тариолевой булавы, клинок улетел во тьму прохода, а его метатель скривился, прижимая пробитый стрелой бок. Чтобы отвлечься от боли Восток начал считать. Счёт всегда помогает, какой не была бы проблема. Вот рука нащупала древко стрелы. Полусгнившая древесина, такая шершавая и сухая, оперение почти всё осыпалось. Это раз.
В глазах огни, но даже через них различимы фигуры не мёртвых воинов по ту сторону двери. Иссохшиеся остовы, выбеленные и пожелтевшие, покрытые уже не блестящим металлом, кажущимся одним большим пятном ржавчины и редких просветов железа. Это два.
Слышен запах потревоженной пыли, гниющих костей, ржавчины, крови и пота. Во рту стоит солоноватой привкус. Вот три и четыре.
Ухо режет лязг металла о металл, хруст ломаемых костей, свой и чужие учащённые сердцебиения. Проклятая пятёрка.
Сияет путеводной звездой булава в руках полуэльфа - забавно, утренняя звезда озаряет зал словно маленькая настоящая. Шесть!