– Не, спасибо, наверное попозже! – в целом Люда была не против свежего яблочка, но медлить было больше нельзя. И сунув себе в рот пару леденцов (которые она, собственно говоря, и таскала в сумке в основном чтобы ее не укачивало в транспорте), девушка последовала за Рысей в машину, сев на заднее сиденье справа.
Перспектива оказаться в Обухово ночью была для Людмилы, крайне смутно вообще представлявшей этот район, но припоминавшей рассказы про тамошние кладбища, промзоны, психиатрическую лечебницу и СИЗО, абсолютно непривлекательной. Тем более что выбираться оттуда до родных "Балтов" можно было целую вечность - с тем же успехом можно было просто пошататься по центру, пока не сведут мосты, даже если незадачливая компания не успеет таки перескочить Троицкий. "На Петроградке хотя бы красиво..." – подумала Люда, прижавшись виском к холодному стеклу.
– А может правда попробуем? – подала она голос, когда речь зашла об окончательном маршруте их грядущего ночного "анабасиса" по Питеру. – Ну понятно, что если прям уже разводить начнут, то мы конечно не побежим... Но вдруг успеем! А если не успеем... Могу попробовать экскурсию устроить, пока мосты будем ждать. Там же столько всего рядом с Троицким...
Люда смущенно улыбнулась, подумав о том, что от "Авроры" и до "Петровского" в самом деле полным-полно всего интересного: тут тебе и Ленинградский Зоопарк, и Мечеть, и Артиллерийский Музей, и Ленфильм, и цоевская "Камчатка", и сама по себе Петроградка с ее сказочными домами, и конечно же Петропавловка!
Впрочем, будет ли это интересно тем, с кем ее свела судьба в эту ночь? И возгоревшийся на секунду огонёк энтузиазма Люды вновь затрепетал на холодном ветерке опасений за реакцию окружающих. В компании Рыси и Алисы Люда, конечно, могла не особенно опасаться за свою репутацию, но присутствие незнакомого таксиста и в особенности Игната вызывало у нее знакомый каждому, кто относил себя или кого относили другие к категории "неформалов", страх выглядеть смешно и нелепо для тех самых "цивилов", о которых они сами порой отзывались с демонстративным пренебрежением. Вечное трепыхание бабочки у огня - "я знаю, что вы не любите не похожих на вас, но я и не хочу быть на вас похожей" против "...но мне всё-таки не безразлично ваше отношение". Хотя бы просто потому, что к пресловутым "цивилам" относились не только случайные прохожие и кратковременные приятели, но и мамы, папы, сестры, дяди, тёти, бабки с дедами, объекты романтических воздыханий и иные важные для тебя существа. А ведь очень мало кто на самом деле желает оттолкнуть от себя всех до единого, только чтобы защитить свою индивидуальность.
Поэтому, вполне возможно, в конце концов эльфийка Людиэль признает свою капитуляцию перед этим миром, повесит в шкаф свой плащ на "вечную стоянку", как у крейсера "Аврора" на Петроградской набережной, и после незаметного для всех кроме нее самой превращения станет просто Людой, а потом и Людмилой Андреевной. И наверное ей даже станет от этого легче. Как это было у Тикки Шельен:
"Я проиграла три моих войны.
Гора упала с плеч, и крылья тоже.
Границы стерты и обнажены.
Войска ушли — и вряд ли кто поможет,
И мысли удивительно грустны.
Я проиграла три моих войны..."
Но прямо сейчас – да и потом тоже, – какое-то упрямое чувство внутри нее совсем этого не хочет, пусть даже этот поход в никуда "за синие горы, за белый туман" и обречен на неудачу. Всё равно оно того стоит.