— Очень далеко, на востоке. Во-о-он та... — тифлинг осекся и крутанулся на месте, хвост его нервно дернулся из стороны в сторону. — Очень далеко, — повторил он уже тише. — У нас в сказках про такое говорят "на расстоянии двадцати семи территорий суверенных государств". Может и мой дом — это всего лишь сказка, — ляпнул Таль и сам не понял, чем это таким липким и холодным его немедленно окатило: ужасом или замешанным на стыде облегчением.
Нет, нет, вон сидит всамделишная Татьярра в волчьей шубе. И охраныш под рубахой царапает грубой тканью. И помнятся песни, от которых пощипывает язык и глаза. И магия, замешанная на горьких травах, бьется под кожей. Все было и будет, и он, Таль, может выбирать, потому что пока есть, из чего.
— Мне, может быть, нужно будет вернуться, — тифлинг задумчиво поскреб когтем рог. — Проводить госпожу Татьярру. Она ведь тоже оттуда. Так уж заведено. Я вот что думаю. Если тебе очень-очень нужно доделать механическую птицу, то ты можешь взять шестерню из отцовского самогонного аппарата. Но даже после того, как ты пару раз стукнешь по ней молотком, и она уже никогда больше не сможет встать на предыдущее место... И после того, как тебе надавали по рогам... И много лет спустя, она все равно будет для тебя "шестерней из самогонного аппарата". Понимаешь?
Вопрос был отнюдь не риторическим: Таль сам запутался в собственной метафоре, и было бы очень славно, если бы хотя бы Вильда поняла, к чему он все это сказал.