- А-а-а, - обвожу рассеяно взглядом красную комнату, - сюжеты для картин это дело. Я не понял, честно говоря, что Вы под "отправить в страну Морфея" имеете в виду, но если криоген, то вряд ли весь экипаж сейчас обратно загонят. А с обычным сном, - пожимаю плечами, - у нас и так всё должно быть в порядке. Надеюсь уж как-нибудь без фармподдержки обойдёмся... А-а-а! - хлопаю себя по лбу, - Вы про текущую смену, наверно, говорите? А то я от этого "ближних отправите" просто в ступор впал. Думаю, ближних, вроде, на Земле оставил, моя смена - тоже только проснулась, а Вы, оказывается, о работающем экипаже так нежно выразились.
Помогаю Николаю наводить порядок, если он ещё сам не справился.
- Я вот тоже когда-то хотел как Вы. Художником в смысле. Не помню уж, когда это и было. Может в школе? Не помню. Да и не художником, а писателем. То ли это я тогда петь хотел? - оторвался от работы и подвигал бровями задумчиво, пожевал губами, потом махнул рукой с досадой, - Эх, чёрт его уже сейчас разберёт, если уж на чистоту, чего мне там тогда хотелось, но вобщем тяга к искусству была, это точно.
Прибираюсь некоторое время молча, но чувствую, что недовыразил что-то, недосказал. Или даже нет, не так - почти вспомнил, что-то очень важное, о чём много думал раньше, когда-то давно. Там, на Земле. Но уже не ухватить, не вспомнить. Только чувство чего-то упущенного щекочет, раздражает, маяча где-то на задворках сознания. Его и нет почти, если присмотреться, если разобраться, как следует. Со скальпелем, так сказать, и микроскопом. Но грубый анализ есть грубый анализ - я не вру себе.
Ловлю себя на непроизвольном напряжении лицевых мышц. Господи, это я так подумал? "Напряжение лицевых мышц". Да хмуришься ты, Михаил Иванович. Просто хмуришься, старый добрый механизм с долгой историей трудового пути. Соврал девочке зачем-то – всё ты прекрасно помнишь.
Продолжая работу, но медленней вдруг – что-то отвлекает:
- Вот Вы, когда, картину заканчиваете, чувствуете, что работу сделали? А когда по микробилогии исследование?