 |
|
Мама как-то говорила, что рожать жутко больно. Хотя ей же никогда не простреливали лёгкое в пылу драки. Вот уж где боль. Пуля прошила грудь, когда Фрида уже хотела прыгнуть за укрытие, — сбившееся от бега дыхание и вовсе превратилось в нечто пугающе хрипящее. Моторчик, называемый сердцем, забарахлил, затрепыхался в отчаянных попытках внести коррективы в работу жизненно важных органов. А в голове — суматоха. Стрёмное это чувство, ощущать себя дырявым насосом. Когда застываешь как вкопанная, заходишься судорожным кашлем, да только что толку? Сколько ни хватай ртом воздух, захлёбываться будешь собственной кровью. Вытащенные на берег рыбы делают так же. Глупо. В этом плане двуногие мало чем отличаются от неразумных животин. Будь ты хоть какой сверхчеловек — природе насрать. Она выставит тебя тупой рыбёшкой на глазах у всех. И почему безусловные рефлексы так часто идут вразрез с логикой? А самое поганое, что Никс тоже видела. Позорище. И уже за одно это — за то что выставил её в глазах иранки неженкой — чёртову мозгоклюю кулаки чесались прописать жирного леща. Больше всего Фрида ненавидела выглядеть слабой. С самого детства у неё на подкорку записалось: слабость — табу. Нельзя. Из кожи вон вылези, будь хоть на последнем издыхании, но преодолей и одолей. Иначе тут же воспользуются и ударят в спину. Шакалы всегда чуют малейшую уязвимость. Никс, конечно, не станет нападать, она другая. Но, блядь, один шут паршиво! 13 сентября 2215 г.
— Ты когда-нибудь пробовала наркотики?
Ей 19, и она на допросе. Они, конечно, назвали это «просто беседой», но она не такая дура, чтоб повестись. На простые беседы тебя не запихивают в аквариум с бронированным стеклом.
«Вылизанная», ничем не примечательная корпоративная комната с обилием хромированного блеска и такая же прилизанная, до тошноты правильная экзекуторша напротив. Больше всего в этой тётке Николь бесил маникюр. Идеально подпиленные, отполированные, покрытые бледно-красным лаком ногти. У неё никогда таких не было — всегда ломались в очередной стычке о чью-нибудь башку.
— Хотите пришить мне пару нераскрытых дел? — вместо ответа ощетинилась девушка.
Не то чтобы в 23-м столетии можно было кого-то удивить нелегальной торговлей дурью — широкий её ассортимент продавался в каждой подворотне, найдётся на любой бюджет. Но мотать срок за более удачливого чувака, который вовремя смылся, совершенно не хотелось.
— Если бы тебя хотели привлечь, то уже бы осудили, — мягко возразила собеседница. — Нам всего лишь нужны правдивые ответы. Мы договорились, помнишь?
От этого её наставительного, всепонимающего тона становилось совсем тошно. Договорились, ага, как же. Скорее поставили в условия, когда отказаться невозможно.
— Пробовала, — нехотя буркнула девушка. — В школе.
— Сколько тебе было?
— Пятнадцать. Или шестандацать.
— Что за вещество, можешь вспомнить?
— Блин, я что, похожа на выпускника химфака? Может, кристаллическую решётку вам ещё нарисовать? — вновь ощетинилась Николь, но продолжила уже спокойней: — Что-то из «быстрых». Порошок.
— И какой эффект?
— Не понравилось.
— Почему? Не было эйфории?
— Да просто…
Николь замолчала, покусывая губу и пытаясь подобрать слова. Вот как ей объяснить то, в чём сама ни хрена не понимаешь?
— Меня и без дряни-то все бесят: копошатся как черепахи, тормозят адски. А под химией вообще чуть мозг не вскипел и из ушей не вытек. Как будто триллионы уравнений в одну секунду просчитываешь. Улётный разгон, но мир вокруг — застывшая картинка. Крипово как-то. Ну нафиг. Да и денег не было, — шмыгнув носом, добавила Николь.
В животе погано заурчало — с самого утра ему пока не перепало ни крошки. А этот «разговор по душам» продлится ещё чёрт знает сколько и вообще неизвестно, чем закончится. Девушка поёрзала на стуле в надежде унять разбушевавшийся желудок.
— Что-то не так? — с деланным участием спросила женщина.
— Слушайте, если вы тут меня пытать намерены долго, то хотя бы покормите нормально, — досада, подстрекаемая голодом, всё же прорвалась наружу. — Есть хочу.
— А, ну это поправимо, — одними губами улыбнулась «следователь». — Забористая вещь, а? — сплюнув кровавый сгусток прямо в шлем, поинтересовалась француженка. — Так чё у тебя там за приход про Судный день? Просветишь? Вот только поехавшего торчка им в этой вакханалии сейчас не хватало. Сначала спалят себе мозги напрочь — потом канифолят их окружающим, бредя пророчествами. А копни чуть поглубже — наткнёшься на обычную обиженку, затюканную социумом, у которой в один момент бомбануло, и понеслось. Он Избранный. Кругом заговор. Слепцы, погрязшие в разврате. Бла-бла-бла. А всего-то не надо ширяться. Не в стиле Фриды было точить лясы посреди боя. Однако теперь она бы воспользовалась шансом на короткую передышку — дать телу пару минут залатать раны. Напарнице девушка жестом просигнализировала, что всё нормально, мол, прямо сейчас не подыхаю. Но зная Никс… Полезет ведь джихад вершить. Как пить дать. И Фрида ударила тоже. За компанию.
|