Упрямством она отличалась с самого детства; помнится, наказанной, она сидела в углу до тех пор, пока не валилась от усталости потому, что не хотела извиняться за своё поведение перед членами семьи. Ещё бы, если виноватой она себя не чувствовала, а сломанная ваза была вовсе не её неряшливостью, а неудачливостью непутёвого старшего ребёнка, прошедшего мимо! Пожалуй, теперь оно выручало её, пусть и не оказалось полезным: за пять часов пусть найти, но на вид бестолковую легенду о мальчишке, что стал бессмертным — это нужно ещё постараться применить эти знания в будущем, не закатывая глаза в настоящем.
По крайней мере, просиживание задницы под сводами библиотеки Нексаля смогло слегка изменить и планы самой Мелиссы. Что она там думала, отправиться сразу, как только узнает что-нибудь про легенду? Не успела она моргнуть глазом, как уже время перевалило за обед, а запланированный ранний выезд улетел в трубу вместе с погорелыми бревнами. Видимо теперь поездка на запад откладывается вплоть до следующего дня, — благо, теперь не придётся искать ничего в библиотеках — однако напоминает ей о другом деле...
А она ведь не забывала. Больше было похоже, что намеренно игнорировала стучащее внутри в сознание напоминание, что жрец Келемвора хотел поговорить с ней, о чём довольно жирно намекнул вечером в таверне. Уедь она раньше, смогла бы избежать диалога, который мог закончиться не в её пользу, — будто она не знала, о чём пойдет речь — с другой стороны теперь... направляясь в сторону храма, удлиняя свой путь только за счёт несчастного шарфа, она следовала туда с определёнными сомнениями на сердце.
И, видимо, не зря.
— А ты даёшь мне выбор? — едва ли она говорила шутливо, прищурившись. Словно по привычке она обшаривает помещение в поисках выхода, но тут же переводит взгляд на дварфа. Серьёзный, несмотря на свой рост, он казался ей выше и больше, сильнее; шутки с таким явно были бестолковыми в моменте, отчего и лицо Мелиссы осунулось и посерьёзнело. Она молчит с долю мгновения, взвешивает и сомневается, но затем со вздохом произносит: — я не заразная если что, — оттягивая прочь повязанный на шее шарф.
Струпы она успела рассмотреть ещё утром, стоя перед зеркалом. Теперь, когда лицо её и тело было омыто чистой водой, а одежда — постирана и не находилась на грани быть выброшенной из-за слипшейся смеси грязи, крови и пыли, как ей казалось, оставленная Дарксоулом награда выглядела ещё более неестественно на её коже. Прежде красивая, теперь — невозможно показаться на людях, не словив на себе взгляд, Битрис была только рада, что не могла так уж часто ловить своё отражение. И несмотря на то, что внешность в её деле — было далеко не главным, когда ты смог дожить до середины четвертого десятка будучи убийцей и вором, но зато с симпатичной мордашкой, лишаться этого так просто и быстро... неприятно.
А тем более, когда ещё и сдохнуть можешь побыстрее, чем планировал.
— Лекари на входе уже пытались, — на всякий случай произносит она, делая предположение, что мужчина будет делать и снимает полоску ткани полностью, откладывая её в сторону. Для удобства она оттягивает и ворот рубахи, задирая волосы вверх, чувствуя себя неуютно от того, что не знает, какие действия предпримет дварф, — но не похоже, что получилось выяснить, что это такое, — и после этого, наконец, замолкает.
Она смотрит на его действия внимательно, чувствуя, как всё её тело напрягается в нежелании стоять смирно. Напоследок она вновь позволяет себе дёрнуться, вздохнуть и плотно закрыть глаза: он хотя бы боязни её не увидит. А она — не решится хвататься за оружие, если подумает, что дело пахнет жаренным. Да и куда ей бороться с священнослужителем? В храме, территории его и его божества? Битрис хмыкает себе под нос.
Как увидеть Ао и стать бессмертным, честное слово.