Юная друидка как-то совсем по-детски сомкнула руки в объятьях за спиной Ясены, однако Старая Мать остановила прощание:
- Не торопитесь, Дочери Купола. Алира проводит вас после того, как мы с ней поговорим наедине. Лесные обитатели еще не в полной мере осознали, что порядки здесь поменялись безвозвратно, и вам может быть опасно ходить сейчас одним, - Корина повернулась к молчавшей все время Эйпадии. - Вас послали сюда ради прокладывания новой дороги, воительница. Это будет интересовать Старую Крепость в первую очередь. Что ж, передай своим старшим - нет нужды заходить в лес с пилами и топорами. Деревья, если их хорошо попросить - вполне могут сами передвинуться и уйти с вашего пути, это теперь в моей власти. Мне понадобится примерно день для того, чтобы решить все проблемы в своих новых владениях, и после этого я выйду на связь - через Алиру, или оставшихся пока под Куполом сестер своего Круга. Грядут нелегкие времена, и мы, возможно, еще увидимся - раньше, чем вы могли себе представить. Возможно даже, раньше, чем это представляла себе я...
Перед уходом Ясена едва успела вспомнить о порученном ее ответственности серебряном оружии - возродившаяся богиня, похоже, затмила в ее сознании образ сердитой Джемаймы. Заколки были отброшены взрывным ростом дерева, однако слишком ярко блестели в лесной подстилке, так что найти их девушки смогли даже без помощи Корины. А вот стрелы... тут все было безнадежно - они оказались поглощены гигантским дубом вместе с тушей ликантропа - впрочем, бардессу после всего случившегося реакция начальницы на потерю ценных экспонатов страшила куда меньше, чем с утра...
***
Покинув бывшее убежище мертвого бога, Ясена, Клио и Эйпадия некоторое время провели в молчании перед каменным жертвенником - делиться впечатлениями в этом лесу, у которого явно были уши, не слишком хотелось. Минут через пять на полянку вышла рыжеволосая друидка - и она производила какое-то странное, неуловимое впечатление: будто недавняя девушка, полуподросток по сути, разом повзрослела лет этак на десять. Теперь она была воплощением уверенности и понимания:
- Идемте, - бросила она на ходу. - Волки все еще там, так что я должна быть впереди...
Девушки пробирались обратно по собственным следам, и друидка постоянно оглядывалась по сторонам, будто готовясь прыгнуть в направлении, откуда появятся серые, встать между ними и своими соратницами. В этот раз они шли совсем не спеша, и обратный путь занял куда больше времени - не меньше десяти минут прошло, прежде чем Алира резко вскинула руку, останавливая отряд. Шум, издаваемый волками, теперь слышали все четверо, не исключая и горожанки Ясены. Раздвинув аккуратно ветки зарослей, девушки шагнули на ранее пройденную прогалину, где пара десятков серых пожирали тушу одноглазого лютоволка. В лесу со смертью барона-бога-оборотня произошел переворот, и некогда могучий командир волчьей рати явно оказался в числе чуждых новому режиму. Впрочем, одноглазый точно не дался без боя - рядом с ним валялись трупы как минимум трех противников. Остальные звери, однако, не спешили скорбеть по поводу последних потерь, вместо этого усердно вгрызаясь в требуху своего бывшего вожака. Один из волков, занятый мужским отростком лютого, поднял окровавленную морду на девушек и глухо зарычал. Вслед за ним и остальные отвлеклись от пиршества, шерсть на спинах серого воинства угрожающе вздыбилась, клыки оскалились - Алира явно не ожидала такой реакции, рефлекторно выставляя вперед посох и рыча в ответ. Сестры уже схватились было за оружие, как внезапно радужной лентой на поляну выскочила та самая волшебная волчица. Раздался щелчок клыков, второй - и завизжали с распоротыми ушами самые, видимо, решительно настроенные из серых. Коротко рявкнув на моментально притихшую стаю, нежданная помощница подошла к Алире, склонилась перед ней в демонстративном жесте покорности, выставляя незащищенную шею, и... заговорила человеческим голосом, на мидгалльском:
- Первая Сука, по воле Повелительницы мы покорны тебе, я и вся стая, - голос ее звучал не слишком приветливо: было видно, что волшебная волчица лишь подчиняется неодолимой силе, и, не исключено, охотно загрызла бы ту, кого назвала "Первой Сукой".
- Не Сука, - поморщилась друидка. - Алира. Зови меня Алирой. Нам придется много трудиться вместе ради блага леса...
- Я покорна тебе, Первая Сука Алира, - отозвалась радужная, и девушка лишь устало вздохнула. Определенно, на первых порах ей придется в этом лесу нелегко.
- Что ж, пусть так. У нас есть общее дело - надо спасти щенков, оставшихся без матерей, и... - тут друидка оборвалась, обернувшись к своим союзницам. - Я не прощаюсь с вами, девочки, не так уж далеко мы будем жить друг от друга. Быть может, я побываю еще у тебя в гостях, Клио - до Выперок ведь рукой подать, верно? Когда-нибудь, после победы, соберемся все вчетвером, посидим, поговорим...
Обняв Клио и Эйпадию, последней Алира подошла к бардессе, и во взгляде ее была некоторая неловкость:
- Яс, ты можешь поцеловать меня еще раз? Хочу напоследок почувствовать, как это - с женщиной? Я не хочу ничего отнимать у твоей Дины, желаю вам обеим счастья, просто... - тут она закрыла глаза, задрав подбородок и выставив вперед губы "уточкой". Ясена поняла, что будет ненавидеть себя до конца жизни, если не исполнит эту просьбу, так что поцелуй, который она подарила подруге, оказался из тех, какими обмениваются лишь в ночной темноте - бесстыдным и влажным, вызывающим сладкую истому и слабость в ногах... Следопытка и жрица были буквально вынуждены отвернуться, чтобы не таращиться бестактно во все глаза на подруг - и для них прошла целая вечность, пока Алира оторвалась, наконец, от губ бардессы.
- Спасибо, - кивнула она с блестящими от выступающих слез, словно утром у Дины, глазами, оборачиваясь к все еще лежащей покорно радужной волчице. - Веди меня к логовам, дочь Режущей Туров. У нас много работы.
Стая и друидка исчезли в считанные секунды, оставив троицу Сестер рядом с истерзанной тушей Одноглазого.
***
Обратный путь по пустому лесу прошел без каких-либо приключений - к моменту выхода девушек на опушку леса сумерки сгустились достаточно плотно, и владения Купола встретили их огнями, горящими буквально... Да вот прямо на месте бывшего лагеря лесорубок, получается. Как оказалось, информация об атаке волков на артель Гильды дошла с запозданием до Мариэлы, которая, узнав о том, как поменялись правила игры, выставила засеку прямо на опушке, и троица вышедших из леса охотниц на ликантропа застала здесь массу высоких начальниц, занятых самым натуральным скандалом, выясняющих, надо ли посылать за обреченным отрядом помощь, или это слишком рискованно? Излишне описывать, какой шок произвело появление троицы, которую многие уже успели похоронить...
После первых вопросов - о произошедшем и судьбе Алиры - через толпу обступивших троицу военных протолкалась Верховная Жрица Танита - главная ученица Аэлис, низкорослая и тоненькая сорокалетняя женщина с роскошной шевелюрой полностью седых волос. Крепко обняв свою подчиненную, она тихим, на грани шепота, однако поразительно отчетливо слышимым голосом сказала:
- Я забираю Клио в Храм, нам нужно будет многое обсудить. Сестра Мариэла, не возражаете?
Судя по выражению лица Мариэлы - она возражала. Она, дэвы вас всех побери, еще как возражала. Потому что жрица определенно куда лучше простых рубак понимала, что за дерьмо произошло в Скверном Лесу, и как к этому относиться, и, проклятье, могла бы на пять минут задержаться и объяснить это ей, Мариэле. Однако незримое могущество Храма никуда не подевалось за последние часы, так что Старшей Стражей Пограничья оставалось лишь нехотя кивнуть - по крайней мере, Эйпадию у нее никто не имел права вот так вот бесцеремонно увести. Следопытка и пошла в поставленную здесь же, за палисадом, палатку со своей командующей, излагать историю их короткого похода, как она сама ее поняла.
***
- Вот так, значит, - опираясь о столешницу походного стола кулаками, задумчиво проговорила Мариэла, когда Эйпадия окончила доклад. - Что ж, дела божественные - это, по крайней мере, не наша забота. Пусть и правда голова болит у тех, кому по должности положено...
Открыв походную шкатулку, она извлекла оттуда деревянную дощечку, политую сверху сургучом, с оттиском личной печати кастелянши Старой Крепости, такую же бирку со своей собственной печатью, и нарукавную повязку десятницы - армейскую, очевидно, в структуре Стражей подобной должности не существовало:
- По этому ярлыку получишь бочонок вина со склада сверх нормы. Советую найти собутыльниц, потому что увольнительную я тебе оформила всего на пять дней, за это время в одно лицо столько бухла не уговорить. А через пять дней ты должна быть как стеклышко, чтобы уже на рассвете принимать в Старой Крепости десяток лучниц-новобранок. Мне нужно, чтобы они за неделю научились попадать хотя бы корове в зад с десяти шагов. Эпоха маленьких отрядов на удаленных заставах заканчивается, теперь у Стражей будет много крепостей, и стрелков для их обороны понадобится тоже очень много...
Она отвернулась к карте, которая теперь не лежала на столе, а висела в свете пламени пары свечей на специальной перекладине:
- Я не прошу у тебя прощения, Эйпадия. Не прошу даже понимания. То и другое придет само по себе, когда уже тебе придется посылать на смерть своих сестер, и ты узнаешь, что никто не осудит тебя суровее собственной совести. А это рано или поздно случится - как я уже говорила, ты очень хорошо подходишь нынешнему жестокому времени. Значит, и сегодняшнее повышение для тебя не последнее...
***
Ясена в какой-то момент ощутила себя совершенно брошенной и ненужной. В самом деле, и для Алиры, и для уведенных Старшими Клио с Эйпадией продолжится служба высоким целям, борьба со страшной угрозой Куполу, продолжатся вот те самые приключения и подвиги, о которых грезила бардесса. Девочки еще не раз поучаствуют в разгадке тайн мироздания, узнают, невольно или по собственному интересу, много нового об окружающем мире - а что теперь будет с ней самой? Она просто вернется обратно в музей, сдаст оружие и дальше будет так же приходить на работу по расписанию, полировать клинки, готовить очередную выездную выставку, переклеивать пожелтевшие и истершиеся бирки на стеллажах, болтать в обед о всякой ерунде с Альбой и Лейре... и все? Как будто не она убила самолично древнее божество и круто повернула, пусть и неосознанно, историю не только Купола, но всего мира... Как будто все это оказалось сном, и завтрашним утром она едва вспомнит его подробности...
Ощущение нереальности происходящего, нереальности собственного существования, знакомое из детства, накрыло ее с головой. Это было то самое детское удивление простым вещам, что вот ты стоишь на земле двумя ногами, имеешь две руки, звать тебя Ясена и тебе двадцать пять лет, этим утром ты ласкала ртом лоно другой девушки, а под вечер тебе едва не откусил ладонь здоровенный волчара. Бардесса была занята как раз рассматриванием этой самой ладони, когда услышала знакомый и родной голос:
- Здравствуй, Ясенка, - мама Андреа, храмовница Рамоны, стояла перед ней, полностью вооруженная и экипированная, с отчетливой проседью в коротко остриженных каштановых волосах и на дюйм выше самой Яс. В ответ на растерянный лепет дочери она предложила отойти в сторону, и вдали от чужих глаз молча протянула ей клочок бумаги - сегодняшнюю записку родителям.
- Я успела перехватить ее до того, как Лея увидела, так что она до сих пор не знает, - начала рассказывать паладинка. - Не хотела, чтобы ее весь вечер колотило, как меня. Нам с тобой теперь очень здорово влетит, дочь, будь готова. Если она станет лупить тебя хворостиной - советую не закрываться руками. По рукам в любом случае больнее прилетает, чем по заднице или спине.
Натужная улыбка все-таки сползла с маминого лица, та посерьезнела, даже посуровела:
- Я здорово виновата перед тобой, родная. Знаю, ты так отчаянно хотела быть похожей на меня, так тянулась к моим клинкам, так желала, чтобы я тобой гордилась и любила тебя... Я горжусь тобой, Ясенка. Не только за сегодняшние твои дела, но и за то, какой ты выросла - сильной, смелой, доброй. Среди своих ровесниц в храме я уже много лет хожу королевой, твердо зная, что ни у кого из них нет такой замечательной дочки, как у меня. Но все же... Какие бы ты ни совершила славные подвиги на пользу Куполу, какие бы ни сочинила прекрасные песни... я не смогу любить тебя сильнее, чем люблю сейчас, милая моя... Потому что сильнее уже некуда...
На этих словах Андреа шестифутовая плечистая бардесса запищала совсем по-девчоночьи, ткнувшись лбом в бронированное плечо матери и обильно орошая ее табард слезами...
***
Мать и дочь еще долго говорили обо всех тех вещах, о которых и положено разговаривать близким людям в подобные моменты. Признаться, бардесса думала, что они отправятся домой, к маме Лее, однако Андреа пояснила ей, что сейчас находится на службе и вообще должна час как скакать в сторону Новой Крепости. Да, военное время не щадило даже самых святых чувств - и храмовнице пришлось все-таки попрощаться со своей родной Ясенкой.
Девушка сидела на одном из поваленных с утра деревьев, задумчиво изучая состояние церемониального топора. Если исходить из убеждений Черной Девы - вот эта выщербина на его лезвии тоже оказывается частью истории Купола, так что в некотором роде экспонат стал даже ценнее по возвращении, верно же, сестра Джемайма? Поглощенная остроумным мысленным диалогом с начальницей, Ясена едва не сверзилась с бревна, когда за ее спиной раздался голос воображаемой собеседницы:
- Итак, почти все получили свою награду, верно?
Обойдя подорвавшуюся с места подчиненную, Джемайма продолжила:
- Друидка получила повышение и личную звериную армию. Жрица Аэлис получила обнимашки, и, видимо, будет переведена из деревни в Храм. Следопытка, понятное дело, тоже выросла в чинах. И только тебя одну, моя дорогая, ждет по итогам сегодняшнего дня добрая порция колотушек, - Черная Дева распахнула балахон, под которым на ней оказалась надета кираса, и швырнула уставшей ученице пару связанных вместе деревянных мечей - стало быть, бой предстоял в полный контакт, с кучей синяков и прочих неприятных последствий. И престарелая бардесса выбрала отличный момент, чтобы наглядно продемонстрировать превосходство опыта и искусства над силой и напором молодости - после двух сражений и многочасового блуждания по лесу ее подчиненная буквально валилась с ног...
Отойдя на открытое пространство, Джемайма салютовала Ясене по всем правилам:
- Ты точно не жалеешь о выборе коллегии? Нет? Тогда - в позицию, сестра! Гордость и кураж! - выкрикнула она девиз следовавших пути Клинка учениц Анаэрины.
- Гордость и кураж! - отозвалась Ясена привычными словами, истинное значение которых ей только предстояло узнать, и в этот момент она почувствовала больше сердцем, чем рассудком, что возвращение к скучной и обыденной музейной жизни ей определенно не светит...