А где-то далеко, когда-то давно, Архип слышал голос Фейрузы. Той самой, изначальной, Первой и, как оказалось, единственной. Голос рабыни, царицы, человека и демона. Её личная победа над собой — лишняя минута его угасающей радости. Понимание. И горький осадок.
Он никогда уже не увидит Фейрузы Освобождённой. Третьей. Она придумала сама себя, а он так истово пожелал поверить, что даже подвергая сомнению её слова, даже проводя своё неуклюжее дознание, втайне тянулся подыграть. О, эта наилучшая из игр, быть спасителем, чувствовать благодарность!
Фейруза говорила почти тем же голосом, плакала почти так же, как тогда.
Реальность и выдумка на миг смешались, но миг скоротечен, а смерть вечна.
Умирать больно. Если бы не помощь Гектора в обращении и не урок Митры после него, Архип уже грыз бы сиденье лодки и выл бы в агонии и потустороннем страхе неведомого — внутри всё жглось, всё горело, и этот пожар было не затушить и всем озером, по которому спасались беглецы. Но он умирал уже дважды за эти долгие-долгие сутки и знал дорогу до загробного мира, знал, что на самом деле она никуда не ведёт, что в ней нет никакого смысла.
Угли чувств будут греть его в вечности небытия, искры воспоминаний — займут сузившееся в точку на небе сознание.
— Гос... пжа. Не было никакой... дэвы. Тиест не видел. Может, проклятье? Но Серебро. Ты давно была без... мна... Серебро толкнуло тебя ещё гл...бже. В ту ночь ты даже... оговорила себя шпионкой хунну.
Архип в очередной раз закашлялся, но в этот раз ещё и от смеха.
Кровь обрисует вокруг его губ улыбку, с которой он и умрёт.
Даже если совсем скоро их исказит гримаса сожаления.
— Ты же не шпионка, гос...пжа?
Осталось выхрипеть последние пузырьки воздуха, осталось заполниться правдой.