Атаульф
Обитавшие за Истром скифы были изгнаны из родных пределов напавшими на них гуннами и, выказав дружелюбные намерения, перешли под власть римлян. Итак, переправившись на римскую территорию, эти скифы поначалу вели себя с римлянами благоразумно, но вскоре принялись разбойничать, а затем и вовсе без объявления начали войну.
(с) Филосторгий, «Церковная история»
Вы этого не знали — но история следовала за вами.
Весть о смерти Алавива для готов стала камнем, брошенным в полное шершней гнездо — в следующий раз, когда в лагерь явились римские торговцы, варвары умертвили их и силой взяли своё. Вчера кроткие как отцы, извлекали тервинги припрятанную сталь, те из них, кто успели переправиться, совершали налеты на поместья и виллы. К готским шайкам присоединялись беглые рабы и доведённые налоговым бременем до крайности колоны. За каких-то несколько дней римляне очутились в состоянии войны, которую никто не объявлял и никто не знал как вести.
Почти никто.
Предостережения Луция не пропали даром, Флавий Лупицин наконец осознал реальность военной угрозы. В Маркианополь призвал он Максима, повелев вывести из приграничных крепостей большую часть лимитанов и рипенсов. Рискованный шаг! С одной стороны в распоряжении комита и дукса оказалась армия в несколько тысяч человек, с другой же — Лимес, прежде неприступный для других племён, совершенно ослаб.
Командующим обороны Дуная остался комит Кесарий. Тут-то и дали о себе знать Алафей и Сафрак. Оказалось, гревтунги не просто надеялись, что Август сменит гнев на милость. Они выжидали удобный момент, выпиливая самодельные лодки из древесных стволов. Наконец, увидели они, что дунайский флот, прежде угрожавший им полным уничтожением, стоит в бездействии. С дерзостью, присущей их роду, соплеменники Эрвига ночью переправились через реку и стремительным ударом захватили корабли...
Кесарий даже не подумал воспрепятствовать им, отведя остатки войска в Новиодун и другие укреплённые города. Многочисленные крепости на побережье со всем оружием, лошадьми и припасами, достались Гревтунгам.
Ощущая угрозу заслуженной расправы над собой, в поражении, Флавий, однако, разглядел шанс поправить свою карьеру, потому пустился в бегство, прямиком в столицу. Аврелиан не оставит брата — вместе они решат возложить всю вину на Лупицина и Максима, открывших границу варварам. Тем самым Кесарий не только совершенно избежит наказания, но и приобретёт известную славу разоблачителя опасного заговора.
Меж тем комит и дукс, не ведая о случившемся разработали план заманить готских вождей в Маркианополь на пир, и там умертвить. Обезглавить варваров, оставить их без предводителей, после чего переловить по отдельности дезорганизованные шайки.
Во главе составленного их отведённых с границы войска, Лупицин подъехал к лагерю варваров и со свойственным ему высокомерием обещал разобраться во всяких злоупотреблениях, чинимых против них.
— Лишь покорность Риму спасёт вас! Фритигерн, Рим призывает тебя на переговоры, дабы обсудить сложившееся положение!
Сам царь Фритигерн был известен своим двоедушием, соединенным с невероятной прозорливостью — он знал какие выгоды можно извлечь из дружбы с Римом, но помнил и о горьком опыте тех, кто всецело полагались на неё. Потому преклонив колено и приняв приглашение Лупицина, хитрый варвар привёл к воротам все свои полчища, передав якобы данное Лупицином обещание впустить готов в город и позволить закупить продовольствие по честным ценам.
Вождей пропустили на пир — но задержанная толпа негодовала. В легионеров полетели камни, а затем и стрелы. Началась резня, римляне были лучше организованы, но готов было намного, намного больше...
Лупицин же все медлил с исполнением своего плана — Фритигерн клялся ему в собственной верности Риму, утверждал, что понимает, что смерть Алавива от рук Луция Цельса Альбина была лишь случайностью, в конце-концов римляне и раньше привозили подпорченные продукты. Несомненно, совершенно случайно, да.
И тут комит Фракии допустил если не главную, то уж точно вопиющую ошибку. Пожелав устрашить готов, он приказал перебить сопровождающих Фритигерна и других вождей — но не самих вождей.
Брызжа слюной, угрожал он им, что если они не успокоят своих людей, Рим раздавит их, истребит всё их племя...
Едва Фритигерн шагнул за ворота, как хлестнув коня был таков. Осознав свою ошибку, Лупицин и Максим пустились преследовать варваров. Встав неподалёку от лагеря готов, комит Фракии зычным голосом приказал выдать ему царя-изменника. Вместо этого, варвары атаковали.
Дукс Максим, столь могущественный, что некогда угрожал императорскому агенту, погиб от брошенного в грудь копья. Лупицин в самом начале битвы бежал в Маркианополь и больше уже не покидал его надежных стен.
Теперь война началась уже по-настоящему...
...
Цепи на ногах позвякивают. Атаульф едва переставляет ноги. Он не смог убежать далеко — его поймали у самых городских предместий. Но вместо того чтобы вернуть беглого раба хозяину или даже передать властям, поймавший тервинга человек поспешил сбыть его работорговцам.
В каком же Атаульф был бешенстве!
Тщетно пытался он разорвать цепи, тщетно кричал клялся отомстить всем — работорговцам, Архипу, Альбину, всему Риму...
За дурной нрав его кастрировали, а после как не поддающегося обучению послали на рудники.
— Ублюдки! Я убью! Я всех вас убью!
Орал Атаульф, и затих только когда ему пригрозили отрезать ещё и язык.
Теперь он угрюмо плёлся к Гемимонту, где ему предстояло остаток жизни размахивать киркой в каменоломне. Надсмотрщики порой хлестали рабов плетьми, забавы ради,
— Все не может так закончиться.
Думал Атаульф.
— Не может!
Внезапно — звук! Свист стрелы! Работорговцы кричат — а из придорожных зарослей на них уже несутся люди, что-то кричащие на готском.
Схватка была короткой.
Кто не умер в первые мгновения — бежал.
— Я тервинг!
Закричал Атаульф.
— Я один из вас! Проведите меня к вождю! У меня есть сведения, которые он должен знать!
— И что это за сведения?
Усмехнулся, видимо, главный в готском отряде.
Он отыскал ключ и уже начал открывать кандалы.
Атаульф оскалился.
— Я знаю где люди, убившие царя Алавива. И знаю, где живут их семьи.
Его отвезли к вождю.
...
Этого вы тоже не знали.
Ваш отряд уходил все дальше на север.
Юг пылал, но северный ветер уносил идущий из Империи дым прочь от вас.