- Заложник, - машинально подобрал аналогичное слово Тиест.
Аманат звучало красивее. И, наверняка, имело многие другие смыслы, помимо основного. Кажется, аманат мог быть не только человек или вещь, но идея, неосязаемая ценность? Эллин не был уверен, а его познания в арабском языке, почерпнутые за время паломничеств а в Александрию и обратно, были преступно скудны.
- Смерть, которую не пожелаешь врагу, - кивнул чародей. По другим причинам, конечно. Если душа рабыни и правда была принесена в жертву демону, ее ждала участь гораздо более страшная, чем Лета или вечная мука Тартара. Небытие. От этой мысли по коже Метаксаса пробежала рябь. Или он просто замерз?
Откровение Алии удивило чародея. Возможно, ему стоило поговорить с ней раньше. Возможно, всего этого можно было избежать, если вмешаться.
"Только не ты ли сам себе говорил, старик, что не должен вмешиваться в людские игрища? Боги, как же они невовремя со своими эмоциями! Сейчас, когда судьба мира висит на волоске, можно было вести себя иначе."
Видимо, вмешаться придется. Хочешь остаться в стороне от людских страстей? Живи отшельником в пустыне. Хотя и там тебя найдут искусы. Сейчас бы схватиться за голову да завыть от всей глупости и упрямства человеческих, но кто поймет, кто не посчитает что Тиеста поразило безумие Фейзуры? Нет, нельзя. И размышления о действиях царицы тоже придется оставить на потом. Эллин мог возразить Алие, заметить, что мучительная смерть не обязательно значит жертвы и что, возможно, их госпожа искала не милости Тартара, а защиты от него. Искала как умела. Такие разговоры принесут только смуту в сердце женщины, на которую, вероятно, Тиесту придется положиться, чтобы выжить.
- Ты права, смерть написана на нашей судьбе. Из этого похода немногим суждено вернуться назад.
"И уж точно не мне", подумал колдун. А затем разозлился и на себя, и на остальных членов экспедиции, которые робко принимали свою судьбу. И Аделф, и Алия, и любой, с кем говорил Тиест, кажется, не пугались откровений богов об опасности, а воспринимали ее как само собой разумеющееся. Ну да, мы все умрем, что с того, говорили они. Вот она, настоящая смерть мира. Не в угасании магии, не в попрании законов вселенной, но в холоде сердец человеческих, которые не ведают страха смерти, потому что потеряли наслаждение жить. От чего страшиться конца, когда ты не чувствуешь вкуса вина, ешь лишь потому что чувствуешь голод, трахаешься по привычке и только ждешь момента, чтобы исполнить свой долг, возвести на жертвенный алтарь свою жизнь и сказать "смотрите, я был не напрасен!" Нет уж. Есть разница между готовностью отдать жизнь ради дела и желанием это сделать. Метаксас был повинен в первом, но никогда в последнем.
- Только это не значит, что мы должны покорно принимать этот жребий, - Тиест повернулся к Алие, позволив эмоции прорасти в голосе лозой, что способна крошить камень, - Если смерть была написана нам заранее, то мы уже мертвы. А значит, свободны! Остались только наш выбор и наши поступки. Что будет дальше решаем мы сами. И мне пока есть ради чего жить. Надеюсь, тебе тоже, - эллин внимательно посмотрел на собеседницу, будто видел ее впервые. А ведь так и было. Прежде она жила тенью Фейзуры и только сейчас вышла на свет, - Потому что я могу рассчитывать только на тебя и твоих всадниц. Магистриан пощадит нас, в этом я уверен, но он не станет беречь нас.
- Мне еще есть ради чего жить, - Озарение, внезапный вопрос, который стоило задать много раньше, - А тебе? Чего хочешь ты?
Кокон уединения лопнул при появлении Гектора. Мистик замер, всматриваясь в лицо трибуна. Не увидит ли он сейчас тот самый взгляд, тот свет, что обречет всех. Нет, кажется, еще не сейчас. Еще есть время.
- Как магистриан, он в сознании? - Тиест окликнул Татиона, прежде чем тот ушел, - Мне дозволено помочь раненым?