ПереворотЛуций уходит сам — непобедимый, непобеждённый.
Подготовленные Аделфом носилки по иронии судьбы достаются Фейрузе, ее хрупкое тело подняли из мокрой грязи и отнесли в одну из палаток, окружив бдительной охраной.
У шатра царицы теперь стояли караульные — приказ магистриана не позволять никому заглядывать внутрь распалял всеобщее любопытство, так что многие поначалу пытались отираться поблизости, но идущий изнутри смрад развеял иллюзии даже у самых любопытных.
Лекари творили своё колдовское искусство.
Лагерь погрузился в ожидание.
Всё ещё не кончено.
ТиестТы видишь всё.
Видишь не двумя глазами, а сотней, не телом, а духом, не явное, а скрытое.
Ты видишь — в палатке Фейруза дремлет. Пламя внутри неё ещё горит, но поражение словно лишило его воздуха. Так ли серьёзна рана? Что значит она по сравнению с волей человека, которому незачем жить?
Клавдий — умелый лекарь. Но чёрную желчь можно лишь сдержать, и нельзя истребить совершенно.
Ты видишь — твоё заклинание на празднике наконец рассеялось. Рабы Фейрузы решают, мол, мы достаточно погуляли. Ничего не подозревая, они направляются в лагерь.
С ними Эморри. Человек, с которого все началось.
Вряд ли свита сможет что-то сделать оставшись без лидеров. Саваг умеет руководить людьми, но он не пойдёт в одиночку против императорского агента.
Ты видишь — Архип сидит с дозорными.
Он дрожит.
Можешь ли ты что-то сделать?
Или как часто бывало в последние дни, твой удел лишь наблюдать за драмой людей, сталкивающихся друг с другом как блуждающие светила?
Луций тоже смотрит — не телом и не духом, но глазами других. Ещё не успели рабы достичь лагеря, а Савага уже пригласили в шатёр магистриана.
Ещё ничего не кончено.
Но близко к концу.
Ты ещё можешь спасти — не Фейрузу, конечно, но ее имя. Луций запретил кому-либо входить в шатёр. Приберёг тайну для себя. Может просто желает шантажировать царицу, мол «я никому не расскажу если будешь вести себя хорошо», а может и захочет использовать плоды ритуала в своих целях.
Ты можешь остановить его.
Внутри шатра есть жаровня.
Она может упасть.
Всё сгорит — любые улики, которые магистриан мог вменить Фейрузе. Любые доказательства, которые мог показать вам, чтобы оправдать ее смерть. Любое чёрное колдовство, которым мог воспользоваться...
Но стоит ли оно того?
Если он поймёт, что случилось, то убьёт тебя.
ГекторТвоё возращение заметили прежде всего солдаты.
Декан Константин отчитался коротко.
— Трибун, пока тебя не было, магистриан подкупил охрану Фейрузы. Женщину попытались арестовать, она бросилась на Луция с копьем. Он ранил ее мечом в голову, непонятно выживет она или нет. Свита формально не под арестом, но нам велено присматривать за лекарем и колдуном. Арабки теперь с нами.
Тебе вспоминается Ктесифон.
След от копья на теле.
Тогда тоже было непонятно, выживешь ты или нет.
Воспалится ли рана от нанесённого в неё ветром песка? Достаточно ли искусства Квирины? Благоволит ли Митра?
Теперь — всё тоже самое.
Даже лекарь волею звездных богов тот же.
И, возможно, справедливость свершится.
ЭморриТы узнаешь все не так, как Татион. Ситуацию тебе рассказывают солдаты. Дело дрянь. Луций же велел тебе докладывать обо всем, что происходит у арабок. Ты не мог этого забыть. Зачем ты в таком случае пошёл веселиться? Тогда это казалось абсолютно логичным.
Наваждение какое-то...
Не иначе колдун постарался.
ЛуцийРозовые глаза смотрят из темноты.
Белая шерсть.
— Он ждёт тебя, когда будешь готов.
Сказал Кэрролл прежде чем исчезнуть.
Как невовремя.
Впрочем, отец мудр. Он не сказал «сейчас».
ФейрузаТвоя жизнь — словно мелодия.
Звонкий, напоминающий марш мотив, сменяется барабанным боем, возвещающим падение.
Всякий раз ты ехала побеждать — всякий раз уходила с позором.
Ты ехала в Персию быть шахиней — а уезжала бесплодной вдовой.
Ехала в Армению за местью — а уходила в цепях, со сломанными руками и опалённым языком...
И вот сейчас, жизнь снова дала тебе шанс, ты получила грамоту, подтверждающую твои полномочия, получила своих рабов, свой корабль...
И удар клинком в голову.
На десерт.
Так птица со слабыми крыльями взлетает в небо, высоко-высоко, но земля неуклонно тянет ее к себе.
Живя в Империи ты познакомилась с театром, и узнала понятие «трагедия». Одни римляне разыгрывали некие значимые сцены по ролям, а другие через такое представление узнавали как устроена жизнь.
Соответственно жизнь для римлянина делилась на два рассказа, два сюжета.
Первый, комедия, обыкновенно начинался со слез, а заканчивался смехом. «Как бы все ни казалось плохо, в конце все мы сядем за стол на одном празднике, и посмеёмся над нашими трудностями, ибо всякая война кончается миром», — словно говорили комедиографы. Глупая наивность.
Трагедия куда правдивее. Трагедия — это когда в начале мы видим благородный порыв героя, бросающего вызов равнодушным людям и жестокой судьбе. В конце его хоронят. Потому что мир таких людей любит только посмертно.
Звучит знакомо, правда?
Злой рок, от которого не уйти, не убежать, который невозможно преодолеть...
— Вот и конец пути, девочка.
Ты висишь над мертвой, потресканной от зноя, землёй словно марионетка, крепкие путы удерживают руки и ноги разведенными словно четыре неподвижных крыла.
И подле тебя — последняя спутница.
Шери. Ну конечно это должна была быть именно она.
В одной руке держит небольшую пиалу с чем-то густым, в другой — кисть, на манер римских художников.
Демонесса могла бы многое тебе сказать. «Я же предупреждала тебя. Я предлагала помощь. Твоё недоверие ко мне убило тебя», — но не говорит ничего. Как ты сама некогда думала... напрасные усилия для мертвеца.
Кисть опускается в водянистую массу, судя по запаху оказавшуюся мёдом. Затем как-то по особенному интимно касается лица, оставляя один мазок за другим. Покрывая лоб, нос, щеки, веки.
— Теперь ты моя — и уж конечно мы вдоволь развлечемся с тобой... вечность.
Губы. Подбородок. Шея.
Сладко.
Щекотно.
И снова ЛуцийАделф знает своё дело — ему удалось снять с тебя кольчугу не побеспокоив в ране наконечник копья. Боль приходит как ты и предсказывал — трудно говорить, трудно думать. А врач знай себе говорит, мол, повезло, по настоящему повезло, внутренности не задеты, сначала спасла кольчуга, а после наконечник упёрся в ребро... Теперь несколько месяцев будет боль при попытках глубоко вдохнуть, но повезло, как же повезло!
Нужно извлечь его, осторожно, вот так...
Сейчас кровь пойдёт.
Но мы зажмём рану.
Подождите несколько минут.
Затем обработаем и перевяжем...
Вводят Савага. Боспорский грек мрачен как смерть. Очевидно кто-то уже поведал ему о случившемся.
Молчание.