Переворот
Когда в последний раз Луций Цельс Альбин поднимал меч против человека? Когда сражался — зная, что могут убить? Власть магистриана — отправлять людей на костёр десятками, но руки его чисты, а тело неприкасаемо. Быть может, он и забыл вовсе как держать клинок? Рукоять привычно ложится в ладонь.
Нет. Не забыл.
Азарт битвы струится по жилам Фейрузы словно расплавленное золото. Пусть она уже немолода — так стремительно она не двигалась даже когда ей было двадцать пять и клинок пел в ее руках — отшатывается в ужасе, потрясая бесполезной спатой, Марк, жмётся к впавшему в ступор Метаксасу Аделф.
Альбин окружил себя прислужниками и рабами, но когда настал последний час, все они отступили от него, дрожа за собственные шкуры.
Он просто старик. Старик наедине со смертью.
Ты быстрее. Ты привыкла убивать. Ты — Львица Хиры.
И если это твой последний день, то старый, плешивый лев уйдёт вместе с тобой...
И в тот же миг, когда ты чувствуешь победу, ощущаешь свои пальцы на призрачном горле врага, Луций чувствует — он не успеет.
Никто на свете сейчас не успел бы остановить Фейрузу аль-Лахми.
Константин бросился наперерез, готовый, если потребуется, закрыть магистриана своим телом — она пируэтом, словно в танце обошла его.
Это конец.
Где-то в холодной космической бездне, Антарес оторвал свой взгляд от бесконечных светил...
Время останавливается.
Копьё и спата.
Римлянин и персиянка.
Бросок.
Последнее объятие.
Замирающее на устах дыхание.
Нет! Уклонился! Ушёл от удара!
Попытался ответить — глупец.
В этот миг, ты Зенобия, сокрушающая своей пятой легионы. Ты Клеопатра, пред которой преклоняется Цезарь. Ты Фейруза — и это важнее всего.
Древко копья бьет магистриана в висок с такой силой, что ломается от удара. Луций падает, касается рукой земли — но каким-то чудом удерживается на ногах бросается вперёд...
Струйки крови бегут с уголков губ.
Острие копья торчит из груди.
Тускнеет всегда острый взгляд закрывающихся в последний раз глаз.
Ты... Убила его.
Ты правда убила его.
Замерзшее время вдруг разгоняется, бежит как лёд по реке. Стремительно проносятся мимо всеобщий вздох. Поднимаются во имя мести клинки и копья.
И в этот миг, глаза Луция открываются.
Зенобия заморила себя голодом в римском плену.
Приняла яд Клеопатра, дабы избежать позора.
А Фейруза...
Удар.
Стук падающего тела.
Звезды танцуют в небесах.
Горячая кровь заливает глаза.
Темнота.
Все
Вы были там, когда Фейруза пала.
Марк, Аделф, Тиест, Клавдий, Аттия.
Безмолвный Татион со своими людьми, достигший лагеря к развязке кровавой драмы.
Вы были там — а Луций стоял как Цезарь на полях близ Фарсала, и сломанное древко пробившего кольчугу копья торчало из его широкой груди.
Он стоял как бог, и звёзды улыбались ему.
Затем пал и он.