Тиест не обманывался насчет своего положения. Несмотря на свободные руки, несмотря на слова магистриана, эллин был пленником. Стой, не делай лишних движений, смотри. Вот что выпало Метаксасу в этом представлении. Только трагедия перед его глазами все больше напоминала фарс, и попытки каждого действующего лица оправдать себя лишь усугубляли эффект. Много ли чести вдесятером бить женщину? Не больше, чем драться, когда даже смерть не принесет никакого результата. Все они искали драки, прокламируя желание ее избежать. А ведь можно было решить дело простым разговором. Если захотеть.
Мистик старался сохранять бесстрастное лицо, но получалось плохо. Ему было противно от поведения легионеров, от безрассудства самоназванной царицы, от безмолвия зрителей - где теперь были слова Аделфа о терпимости Рима? - и, прежде всего, от себя самого. Что бы сейчас не сделал Тиест, даже если выбор был бездействием, он предавал свои обязательства.
Хотелось кричать "да что вы делаете?! Прекратите! Вам мало хунну, которые поубивают нас? Вам мало смерти за углом, так вы решили усадить ее за праздничный стол?!"
Но Тиест мог ругать одного себя.
Чего еще было ожидать, когда ты связался с людьми и их играми, когда позволил сделать себя фигурой в развлечении властоимцев? Вот тебе наука, братец, никогда не забывай, что твой путь не путь простого человека. Дай слабину всего на мгновение, и у вязнешь в этой возне. Поставив себя на чужое место, начав думать о том, как сохранить мир между двумя лагерями, как подружить разноверующих, Метаксас потерял из виду свою главную задачу.
Поэтому когда Фейзура с криком пошла в атаку, эллин не шелохнулся. Его не тронула ни внезапная прыть царицы, ни красота движения, которому позавидовал бы иной олимпионик, ни стоицизм магистриана перед лицом опасности.
Единственная мысль скользнула в сознании колдуна: "он вообще смертен? Истечет ли он кровью, как обещал, если будет ранен?"
Медленно, без резких движений, поднес мистик руку к символу Исиды на шее. Сжал его. Прикрыл глаз, чтобы не пугать никого слепой пеленой, и позволил себе
увидеть по-настоящему.