- Я знаю, Клавдий-шифокор. – негромко отвечает Фейруза. Сейчас, когда ее голос тих и ровен, почти не слышны шипящие нотки в нем. Женщина продолжает медленно разбирать волосы на пряди, словно бы ничего и не произошло. – Мне надо будет смыть с себя эту поганую кровь. Увы, - она поворачивает лицо к лекарю, но так и не открывает глаз, - но справедливость часто оставляет после себя плохо смываемые следы, которые некоторые могут принять за следствие чего-то более страшного, чем воздаяние.
Очередная черная прядка с редкими серебристыми нитками седины ложится на плечо арабки. Прекратив заниматься прической, она осторожно кладет мелко подрагивающие руки на колени, застыв в позе спокойствия.
- Ташакор, мудрый Клавдий, что поинтересовался. Мне помощь не нужна: по крайней мере, да помощь, которую ты можешь оказать. Но, скорее всего, ближе ко сну я вновь попрошу у тебя сонного зелья и, чувствую, теперь это будут делать регулярно. А пока позволь и мне спросить: что привело тебя сюда, когда твои собратья по вере празднуют? Но прежде ответь мне, - Фейруза наконец распахивает глаза и смотрит на мужчину, - как называется человек, вырвавший с корнем дурную траву и не давший тлетворному влиянию ее заразить остальных? И сделавший это в той же мере, в коей плевела эти раньше оскверняли чистоту сада его?