Дело далось нелегко, как физически, так и морально. С тяжелым вздохом Фейруза опустилась в траву, подвернув под себя ноги, и устремила взгляд к молчаливым черным небесам. Тучи заслоняли от печального взгляда будто постаревшей женщины созвездие Фарнаха: словно она не имела права его узреть. А вот Арван, покровитель идущего напролом Крылатого Волка, напротив, сиял ярко и горделиво, как драгоценный камень на рукояти клинка славного победителя. Знак ли это, или досадная случайность? Она не мобеда, и весь символизм движения небесной карты в час полуночный ей непонятен. Да и стоит ли пытаться слабым человеческим разумом познать невероятное, или продолжить брести к своей цели подобно путнику, сбившемуся однажды с тропы? Кто знает? Царице ведомо только одно: остановиться – значит умереть. А посему не видать ей покоя до тех пор, пока оставившая оковы плоти душа не встанет на скользкие камни узкого мост Чинвад.
Станув с шеи плат, арабка отирает им лицо от брызгов чужой крови. Теперь вместо россыпи драгоценностей – алых капель, ее украшают лишь размазанные следы, делающие лицо похожим на маску какого-то дикарского божка. Расплетя ленты, усталая женщина позволяет тяжелым локонам упасть на плечи, после чего начинает неспешно перебирать их. Взгляд ее, устремленный вперед, пуст – словно бы она и не видит ничего. Монотонные движения отделяют прядь от пряди, и только серьги в ушах тихо позвякивают в такт неспешно плывущим рукам.
Мельтешение на краю зрения отвлекает ее. Оставив свое занятие, Фейруза, чуть прищурившись, вглядывается во тьму, пока скользнувшие вниз пальцы сами собой не смыкаются на рукояти камчи. Узрев, что это только спешащий Тиберий-шифокор, и ничьи тени за ним не следуют, она расслабляется. Пальцы оставляют оружие и снова поднимаются к волосам. Прикрыв глаза, изгнанница из страны песков меланхолично продолжает прерванное было занятие, вслушиваясь в происходящее вокруг и ожидая, что лекарь сам доложит, что побудило его нарушить одиночество госпожи.
Разумом лахмидка понимает, что она сейчас выглядит нетипично и даже, может, пугающе: такой ее спутники еще не видели. Впрочем, и те, кто знали ее когда-то как Шери-аль-Хира, тоже наверняка подивились бы: в годы молодости она никогда не позволяла беспричинной грусти восторжествовать над прочими чувствами, а утомленному спокойствию подменить собой горячую жажду действий. Времена меняют нас, только не каждому дано эти изменения осознать.