История XXI. Тингиз.
Ты не знаешь, где был зачат и где родился. Ты не помнишь, где приобрёл свои первые детские воспоминания, где учился стрелять из лука и ездить верхом. «Где-то в степи», — так ты мог бы ответить.
Где-то в степи, когда-то давно...
Всю твою жизнь, ты шёл за Ордой. Орда — это шатёр Танри-Кута, небесного владыки, также именуемого Танри-Каганом. Небо говорит с Танри-Каганом, указывая ему дорогу, потому между собой вы обычно сокращали его титул до простого и понятного «Танри» — «Небесный».
Стоя ближе всех к бескрайнему синему небу, Танри стоит выше любого человека, но он не подобен чванливым владыкам людей равнин. Нет, Танри не требует преклоняться перед ним, ест он из деревянной миски и спит в седле как и любой другой хунну.
Ты точно это знаешь — ведь ты приходился ему родней.
Твой отец — Аранак, был сыном одного из братьев Небесного. Предки благоволили Аранаку, он сделался в войске одним из Зур, вождей. Так и звали его, Аранак’Зур.
Тебя же звали Тингиз Ойлан’Зур — Тингиз Сын Вождя — потому что ты был старшим из сыновей Аранак’Зура.
Первородство есть благо — ибо видел ты мир к востоку от Варканы, величайшей из земных вод. Серебряная от выгоревшей на солнце полыни земля, местами сменяющаяся голой пустыней — обжигающе жаркая днём, мертвенно хладная ночью. Тяжёла жизнь степняка — летом уйти к северу от Варканы в поисках места для лагеря, места, полного тучных пастбищ для лошадей, быков, овец и коз, зимой же вернуться к мертвой воде, волчьей воде, дабы подле неё переждать морозы. Тяжела жизнь степняка...
Но ты не жаловался.
С самого детства — никогда.
Ибо ты хунну.
Когда ты только родился, отец по традиции надрезал тебе щеки — кровь ты попробовал раньше молока, боль узнал раньше изнеживающей заботы, и первый шрам обрёл прежде чем запомнил себя.
Потом к этому шраму прибавились другие, всякий раз, когда в роду кто-то умирал, ты резал себе лицо, ибо единственный достойный способ почтить память родича и друга — не слезы женщин, а кровь мужчин.
Твоё первое воспоминание — колесо.
Огромное колесо повозки, в которой вы перевозили урт.
Тогда ты впервые попросился на войну.
Отец подвёл тебя к колесу и сказал, что когда ты перерастешь его, то пойдёшь с войском, а до тех пор тебе следует доказать, что ты достоин.
— Посмотри, — сказал отец, — Ты носишь золотую тамгу. Сейчас даже последний из чёрного люда выше тебя. Потому что он воин. Он укротил жеребца плетью, а людей стрелами, он приручил женщину и поднял меч к вечному синему небу. Так почему ты носишь золотую тамгу?
Он усмехнулся, ты запомнил как солнце осветило его покрытое множеством шрамов лицо.
— Потому что если ты окажешься недостоин, то тебя просто зарежут за эту тамгу. И это будет значить, что ты не мой сын. Что ты не гунну.
Из далеких времён детства ты запомнил и войны, похожие одна на другую.
Мужчины уезжали на войну, и возвращались со скотом и оружием.
Иногда, нападали на вас — обычно, когда мужчин не было.
Приход налетчиков возвещали визжащие стрелы — в каждой такой сидел злой дух, вселяющий страх в сердце, и только мужчины-гунны умели сопротивляться дикому ужасу.
Когда враг нападал, тебе следовало спрятаться.
Ты не боялся смерти. Но мать сказала, что только выжив, ты сумеешь отомстить за мертвых.
Вскоре отец вернулся, и ты спросил, правду ли сказала мать.
Отец кивнул.
— Мертвых кладут под камень, и небо не видит их. Небо видит только победителей. Иногда чтобы победить нужно бежать. Иногда прятаться. Хитрый победит свирепого, свирепый победит прозорливого, прозорливый победит хитрого. Сочетай в себе все три доблести — и никто, никогда не справится с тобой.
Порой в лагере появлялись другие степняки. Не хунну.
Ты заметил, что смотрят на них с пренебрежением, могут даже убить ни за что — но при дележе добычи они получают свою долю, а на пиру их вожди сидят на почетных местах.
— В колчане много стрел.
Сказал отец.
— Пускай стрелы. Ломай стрелы. Подноси предкам. Но помни, сын, твой колчан должен быть полон.
Когда ты пережил двенадцать зим, то уже умел жить в седле, и орудовал хлыстом как подобает мужчине. С трудом, тебе удавалось уже натягивать лук, хотя попадать из него на скаку ты ещё толком не умел. Что у тебя получалось очень хорошо, так это владеть верёвкой. Обычно с её помощью вы водили скот или наказывали рабов. Нужно только накинуть петлю на шею и удержать веревку в руке — зверь сам пойдёт, человека потащит конь.
Из четырёх тайн мужчины ты открыл одну — тебя не одарили мечом чтобы ты познал тайны духов, тебя не одарили луком чтобы ты познал тайны воинов, и наконец, тайны женщин тоже ускользали от тебя.
Однажды ты оплошал — увидел в воде своё отражение, но не отпрянул, как подобает, а удивленно уставился на себя. Духи увидели тебя и испугались: «Что за воин растёт!»
С тех пор Варкана начала с вами войну.
Солнце выжгло пастбища, там, где прежде серебрилась полынь, земля совсем побелела и потрескалась, а если лизнуть ее — была соленой на язык, совсем как мертвая вода Варканы.
Камы разных колен совещались и наконец решили — Варкана отравила землю, потому что мало на неё лилось крови.
Вы убили всех рабов и пленников, но и это не помогло.
Красная земля осталась мертвой.
Жестокое солнце жгло мертвую воду, и теперь там, где был берег, лежал лишь песок.
Тогда Булюмар’Кут, Булюмар’Кан долгий совет имел со всеми гейрами, и камы метали в огонь лопаточные кости, по трещинам предвидя будущее.
Так хунну узнали судьбу всех хунну.
Ваш путь лежал по пересохшему дну, лежал на запад.
Лишь ты пока не знал своей судьбы.
Узнать тебе ее предстояло совсем скоро.
Булюмар собирал всех гейров под Ордой, но многие не желали идти на север. Их влек юг, влекли истории о фарсах, народе рабов под властью камов.
Торговцы говорили, что фарсы страшатся хунну превыше всего.
Напрасно Танри’кут вразумлял непокорных гейров, рассказывал истории о том, как проклятая земля фарсов развратила ушедших туда хунну, которых фарси знали под именем хионов.
Мужчины там стали евнухами — они начали стирать свою одежду, хотя все знают, что это оскорбляет духов воды, начали жить под крышей, хотя мужчине надлежит приходить в урд лишь на ночь, дабы познавать тайны женщин, даже луки они стали носить фарсийские — тут и сказать нечего!
Многие гейры прислушались. Но другие ушли и были прокляты.
Ушли не вместе — маленькими группами.
Как-то, ты выехал в степь и заплутал, а возвращаясь столкнулся с тремя юношами из проклятых.
Все они были старше тебя.
У одного даже был лук. У остальных только как у тебя — аркан, нож и плеть.
Он-то и обратился к тебе.
— А ну слезай с коня, безбородый! Отдай нам нож и плеть — и кусок золота, что ты носишь на шее. Тогда мы не тронем тебя.
Дело было опасное.
Если подчинишься, они вероятно оставят тебя одного в степи — пока доберёшься до урда, проклятых уже и след простынет, вместе с твоими конем, ножом, плетью и золотой тамгой.
Это будет позор — но разве не учили тебя, что иногда нужно выжить чтобы отомстить?
С другой стороны, это был урок мальчишке, а ты уже вырос почти вровень с колесом.
Как следует поступить мужчине?