Эморри ел медленно и степенно. Ни по-варварски вгрызаясь в мясо (человек цивилизации, как-никак), ни по-римски поручая разделывать пищу рабам (а сам он кто, инвалид безрукий что ли?). Орудуя огромным ножом, он отделял исполинские куски и сноровисто разделывал их на блюде. Боги дали каждому две руки, а вот рабов они не дали никому. Земля алеманнов тому свидетель — там нет рабов, но только землевладельцы, платящие старейшине оброк. Потому нет лучшего способа выразить почтение богам, чем пользовать все, чем они столь милосердно одарили.
К слову, о пользовании дарами.
Оставаясь за столом, он упустил момент, как вдруг солдаты начали сбрасывать себя одежду. "О. Оргия," — флегматично подумал Эморри и сунул в рот очередной кусок мяса. Римский языческий праздник не мог, ну просто не мог закончиться чем-то еще и как-то иначе. Конечно, за двадцать лет Эморри к стыду своему так и не узнал, что такое "ампедрония". Но он выучил несколько языков, включая греческий и латынь. А потому лингвистическое чутье не могло его подвести.
В слове "ампедрония" совершенно определенно было слово "педр".
Потом все куда-то побежали с факелами — не иначе как с глаз иноверок подальше, и Эморри проводил их взглядом. Как там в стихах было, пусть отлюбят не любившего? Наверное. Напротив сидел Аделф. Должно быть, следовало завязать беседу, развеять томный вечер чем-то ненавязчивым. Но все мысли предательски крутились вокруг Бездны и педерастов.
Эморри прикусил язык.
* * *
Затем началась свара арабок, и он достаточно быстро ощутил позыв к вмешательству. Если дело дойдет до господ, то все просто и без изысков получат палок или плетей. До такого точно не стоило доводить. Вернее, не "не стоило", а скорее... Не хотелось? Пусть они и иноверки, пусть воительницы, но здесь праздник языческих богов. А боги Эморри завещали оберегать женщин (пусть сейчас их надо уберечь и не от врага, а от собственного сумасбродства). Стоит поступить так, как им будет угодно.
Всемогущий и всевеликий Вотан, владыка битв, услышь меня, если быть услышанным я заслуживаю. Я ушел с земли предков, но не с тем, чтобы предать ее и предать память отцов и дедов. Я ушел с нее с тем, чтобы в лице своем сохранить род, кой ведут к неминуемой гибели алчные, недалекие, исполненные нечестивых амбиций правители. Был ты свидетелем праведных войн, ведомых отцами и дедами. И если был, ведаешь ты, что войны времен нынешних неправедные. Ибо никого они не защищают и не оберегают. Ибо несут они лишь боль и разорение.
Вычленив Алию, как единственную владеющую латынью, он подошел к ней.
Была она маленькой. Пусть и хорошо сложенной, привыкшей к оружию, но ниже на полторы головы и на порядок уже в плечах. Эморри ощутил себя огромным и нескладным.
Как такая может вообще выносить детей? Ну, если только на ее земле мужчины ей же под стать.
— В чем твои соратницы тебя обвиняют?