- Постой. – доносится в спину усталый голос с прорастающими зернами опасения. Фейруза пытается приподняться, но со стоном плюхается обратно. При попытке встать голова кружится, ноги не держат, но воля сильнее желающего покоя тела.
Она тяжело вздыхает:
- Я знаю, что было полстолетия назад. Раз уж мы вернулись из мест мистических, ты, видимо, про того джинна, что помог Амру ибн-Ади обрести Хиру. – женщина замолкает на время. – И он за возможность освободиться исполнил три желания прадеда: так всегда делают джинны. Почему ты думаешь, что мне грозит опасность от того, кто одарил отца моего деда? Или ты имеешь ввиду что-либо еще?
На сей раз пауза затягивается. Утерев тыльной стороной руки пот со лба – только браслеты звякнули – дочь Хиры пытается через боль и не до конца рассеявшийся туман понять, что же слетело с языка Луция, что римлянин и сам не рад продолжать разговор и хочет побыстрее улизнуть. По всей видимости, как саму Фейрузу возвращение в мир живых обессилело, так магистриан утратил на время свою сдержанность и похвальную привычку скрывать информацию. А значит, не смотря на слабость, следовало додавить любой ценой.
- Сказав «а», говори и «б». Обещания обещаниями, но чего ты там не хотел? Я джинна искать не собираюсь: у меня есть мой шамшир и шанс пустить его в дело. Обещания обещаниями, но ты произнес это, потому что тебя взволновало то, что ты узнал. Поделись.
Женщина потянулась, пытаясь разогнуть спину, поморщилась от неприятных ощущений и несколько резковато бросила:
- Подойди ближе. Мне тяжело громко говорить. А Квирина не нужен: я скоро приду в себя после… сам знаешь чего. И предпочту это делать в каюте.