Аврелиан внимательно прочитал донос и по мере чтения улыбка его становилась все шире и шире. «Ох Флавия, Флавия — зато если я не пожелаю дать словам Луция ход, то высказанная за обедом ложь будет выглядеть чрезвычайно кстати. Магистриан заставляет дочь написать донос на отца, она велит избавить ее от общества Альбина — и (как удобно!) умирает».
Аккуратно сложив донос, он убрал его в тубус — хотя на сей раз спектабиль искренне не знает, что делать с этой бумагой.
— Ты складно говоришь, Луций — а вот с адресатом несколько ошибся. Что скромный нотарий может сделать с «высшими военными чиновниками» о которых ты говоришь? Впрочем, возможно ты рассчитываешь на то, что я передам твои слова лицу, всем нам известному...
А вот совсем не известному! О ком он вообще?! О Лупицине? О Софронии? Об Августе?
— Но чтобы подать бумагу такого уровня, мне нужны по крайней мере твои показания, изложенные в письменном виде. В противном случае представь каким идиотом я буду выглядеть — попросту пересказывая в Константинополе то, о чем мы немного посплетничали без свидетелей в паланкине.
«Ну, по крайней мере «лицо» — это не Лупицин»
— Подведём небольшой итог. Ты решил, что группа офицеров из старой римской знати решила упрочить свои позиции в армии и при дворе, устроив скандал из-за якобы неправильного обращения с варварами. В лучшем случае они смогут умножить свою славу и сделаться спасителями Империи, а своих конкурентов выставить разжигателями войны. В худшем случае — во всех катастрофах будут опять же виноваты их политические оппоненты. Во главе заговора ты ставишь некого высокопоставленного офицера, а в числе заговорщиков называешь Требония Артория Пульвиса, его наложницу, Кая Бозу, возможно весь отряд разведчиков — я кого-то упустил?
Сейчас Аврелиан напоминал адвоката, пытающегося выработать позицию из обильных речей клиента, содержащих в себе абсолютно всё о чем его спросили и не спрашивали. Попытка пересказать Августу такую позицию привела бы к тому, что Валент зевнул бы на середине и дослушав только из приличия — если будет в хрошем настроении — приказал бы «подать это всё в письменном виде в Священную Скринию, пусть Софроний разберётся».
С императором следует говорить четко, коротко и по делу.