Лахмидка согласно кивнула:
- Я верю тебе, Клавдий-шифокор. Ты уже продемонстрировал свои имения, когда я к тебе приходила, - Фейруза явно намекала на их первую встречу на римской земле, - и не сомневаюсь, что будешь демонстрировать их и впредь. К тому же, - она улыбнулась, - ты не выглядишь одним из тех, кто готов вызвать неудовольствие сильных мира сего.
Вскоре беседы с новыми слугами были закончены, и дочь Хиры вместе с сыном Рима перебрались из атриума в триклиний. Аврелиан, как видно, не был уверен, что бродящий по поместью тенью неизвестный убийца пришел не по его душу, а посему царицу и нотария сопровождали молчаливые копьеносицы – излишняя охрана против одного-единственного убийцы, но достаточная для того, чтобы произвести впечатление на визитеров. Вот только зачем это было нужно Флавию, который входил в число тех людей, что ничего не делают без цели?
А вскоре явился неоднократно помянутый магистриан Цельс: по-видимому, Аврелиан для серьезных разговоров предпочитал деловую обстановку триклиния уюту атриума. Взгляд Фейрузы, вальяжно, как истинная римлянка, устроившейся на широком ложе, покрытом цветастым антиохийским покрывалом, скользнул по агенту и его молодому спутнику.
Юноша с чеканным лицом, выдававшим десятки поколений благородных предков, еще не знал каждодневного бритья (или, как многие его сородичи, предпочитал держать лицо гладким), и не заинтересовал лахмийку – всего лишь молодой волчонок, учащийся у старого, как искать след и когда вцепиться в горло.
Куда интереснее был сам Луций Цельс Альбин, оказавшийся крепким мужчиной с тяжелой челюстью упрямца. Старость уже коснулась его, высеребрив волосы и проложив караванные тропы морщин, но не ослабила тела и не погасила живого интеллекта в глазах. Старый солдат, как называл его нотарий? Безусловно. Но не только, не только… Этот человек умен и опасен, как скорпион, забравшийся в разложенные на песке одежды.
Представляя Луция, Аврелиан не удержался от легкой шпильки в адрес агента: судя по всему, отношения между двумя высокопоставленными римлянами и верно были натянутыми и звенящими, как степной лук. Затем же, не утруждая себя беседой на отвлеченные темы, перешел к делу. Эта черта римлян была Львице непонятна и неприятна: вместо того, чтобы усладить свой слух неторопливой беседой, за время которой можно лучше узнать что друга, что врага, они предпочитали решать насущные вопросы. При дворе шахиншаха такой быстрый разговор был бы воспринят, как оскорбление, но румы, в очередной раз доказывая, как недалеко они ушли от варваров, не видели в этом никакой беды.
В ответ на изысканное приветствие магистриана женщина улыбнулась и, склонив голову, поприветствовала его по римскому обычаю, подняв вверх полусогнутую правую руку. Латынь ее была хороша и чиста – если бы не прорывающиеся в голосе шипящие нотки, чуждые как речи румов, так и словам фарси.
- Salve, превосходнейший дукенарий Цельс. Я рада видеть достойного мужа, оберегающего безопасность своей страны от самых опасных врагов – тайных, и достигшего, не сомневаюсь, на этом поприще немалых успехов. Да не оставит тебя удача во всех начинаниях, и будет свет твоего разума путеводной звездой для тех, кто пройдет по твоим следам.
Приветствую и тебя, достойный скриптор Аврелий, потомок осиянных славой мужей. Верю, что твои потомки будут чтить имя Марка Аврелия Контаренона наравне с самыми славными представителями твоего рода.
На беду женщины, нервное напряжение при виде того, с кем ей предстоит отправиться в путь, нашло свое отражение в привычной, но от этого не менее неприятной дрожи рук, плавно опускавшихся после приветствия. Наверняка это видели и римляне, что было весьма досадно. Луций и без того продемонстрировал свое презрение к ней, отказавшись возлечь рядом: что, впрочем, не удивительно для римлян, многие из которых не считали родившихся под властью шахиншаха иначе, чем врагами.
- Превосходнейший дукенарий, - Фейруза старалась говорить мягко, хотя наглец больше заслуживал плети, - если мой лекарь может помочь тем, кто отправится с нами в земли кидаритов, он несомненно это сделает, если силы его не исчерпаны. Вы сами сказали, что он вместе с благородным Аврелием спас жизнь человека, и одно лишь Аташ Бехрам знает, сколького ему это стоило.
Ты. – повернулась лахмийка к одной из копьеносиц. – Я хочу, чтобы ты нашла Клавдия-шифокора и спросила, сможет ли он помочь людям превосходнейшего. Если он будет готов – проводи его к нуждающимся в его мастерстве.
Вновь обернувшись к Луцию, будущая царица продолжила:
- Если достославный считает, что нанесет обиду превосходному Аммиану, и ставит его гармонию превыше прочего, то я не буду настаивать на предложении высокородного Флавия, коее звучало в унисон с моими мыслями.
Вслед за тем мужчины завели беседу о таинственном убийце, о болезни супруги Аврелиана и о судах грядущей экспедиции. Вопросы эти Шери-аль-Хира волновали мало: первое и второе скоро останется за бортом (трижды по три проклятия всем тем, кто решил двигаться в земли кидаритов морским путем!), третье же стоит внимания, когда магистриан Цельс сам придет к ней просителем. Посему женщина с интересом слушала прикрытую вежливыми оборотами взаимную пикировку магистриана и нотария, слушая, запоминая и делая выводы.