Щурясь удовлетворенно, одними губами улыбаясь, Фейруза аль-Лахми смотрела на собеседника, будто тот рассказывал донельзя забавную, но немного неприличную историю. Женщина знала, что скоро она уедет, и понимала, что Аврелиану она не менее нужна, чем он – ей. А значит, почему бы не подергать волка за хвост, зная, что он не укусит? От этого и на душе становится светлее, и заодно напоминает мужчине, что перед ним – царица, и пускай на коне сейчас мужчина, он ей не ровня.
Ответное предложение собеседника Львица восприняла достаточно прямолинейно: я знаю, что твои слова не серьезны, посему не верю им. Знай она, что нотарий отнесся к сказанному со всей серьезностью – подивилась бы. Но куда интереснее была вторая половина беседы. Лахмидка осознанно позволила себе прямой укол собеседника, причем задела его самое дорогое – уверенность, что он непорочен, и одежды его белы и не запятнаны. Как и следовало ожидать, рум тут же встал на дыбы, и даже не особо-то пытался прикрыть свое недовольство за маской вежливости.
Выразив в несколько громких хлопков свое восхищение доводами Флавия, дочь Хиры, откинувшись на сирийские подушки, ответила голосом, в медоточивости которого сквозил неприкрытый яд насмешки:
- Carissime Аврелиан, для того мы и делим людей на тех, с кем можно общаться, не скрываясь, и обществом, с которым мы предстаем теми, кем нас хотят видеть. Поверьте, никто не скажет, что гостья Флавия Тавра Аврелиана не знает приличия, и ведет себя, как варварка. И в подтверждение тому, хотя мои обычаи и обратны римским, я бы вспомнила одну из тех книг, которые вы почитаете. Как там было? – Фейруза зажмурилась, вспоминая: «И простер прокаженный дрожащую руку, и сказал: если можешь, очисти меня. И возложил он руку ему на чело и ответствовал: хочу, очистись. И проказа тотчас сошла». А значит, достойно ли здоровым праведникам гнать эту заразу прочь, или благочестивее будет уподобиться тому, к кому они направляют молитвы свои? Так что, - вильнула она темой разговора, не желая дальше злить своего союзника, - возможно, в этом и кроется причина поступков помянутого нами агента?
Вновь откинувшись на подушки, женщина, привыкшая доверять чувствам, помрачнела. Душа подсказывала, что сидящий перед ней человек достаточно мстителен для того, чтобы запомнить ее слова, и достаточно влиятелен, чтобы доставить неприятности. Впрочем, о последнем Фейруза особенно не пеклась: веря, что черная полоса в жизни закончилась, она не сомневалась, что Флавий сочтет подобную беседу не стоящей размолвки с той, кто может его вознести. К тому же, как ей казалось, даже дергая льва за усы, она всегда сумеет вовремя остановиться, не вызвав на себя яростного гнева.
- Но вернемся к моей миссии. Ты сказал мудро, что варвары, если предложить золото самому сильному вождю, передерутся между собой и ослабнут. Но сильный станет еще сильнее – за свет слабых и за счет римского золота. А месть… Счетов к вам… Прости! – она рассмеялась. – Конечно же, к нам, у них ничуть не меньше. И ты прав, что войне быть так или иначе. Но из того, что успела узнать и понять я, у дикарей этих есть нечто, что важнее им и золота, и земли: это слава и славная смерть. И то, и другое они получат в войне с теми, кто сильнее, особенно с теми, кто силен, но слаб. С Римом. И никакое золото не заставит их отказаться от того, чем они живут.
Хотя, - в задумчивости протянула будущая царица Лахмидов, - если они убедятся, что на землях, осиянных солнцеликим шахиншахом, да не познает он никогда пламени, и того, и другого, и третьего в избытке, это может заставить их, или часть из них, повернуть на юг. Впрочем, политика лахмидов и фарси далека от римской, потому что основана на другом знании, других опыте и условиях, - примиряюще закончила она, хотя дала себе зарок при возможности научить римлянина не спорить с царицей, - так что не будет большой ошибки прислушаться к вам, как к человеку, знающему реалии здесь, на севере, гораздо лучше. И, видит язат Фарнах, чья богоравная кровь бежит во мне, я предпочту быть обманутой варварами, и не благородными римлянами.
…Продолжить беседу, начавшую становиться опасной, не довелось: дела, как обычно это и бывает, взяли свое, для начала приняв облик коренастого солдата с резкими, словно вытесанными ветром и песком чертами лица, которого Фейруза обычно видела рядом с Флавией. Пребывающий в явно расстроенных чувствах, склонивший голову, римлянин сбивчиво изложил свою весьма запутанную историю, ища справедливости у того единственного, кто мог его защитить.
История, признаться, и правда была удивительной и, если добавить туда немного колдовства и какую-нибудь полуобнаженную красотку, вполне бы сошла за лучшую из историй какого-нибудь седобородого караван-баши, вся жизнь которого прошла по желтой дороге без направлений под раскаленным золотом ока Подателя Жизни. Но еще удивительнее она стала, когда нотарий дал ей свою оценку. Тогда-то Львица Хиры окончательно удостоверилась, что ее ненадежный толи союзник, толи хозяин обладает незаурядным интеллектом. Разобрать так по полочкам дурно пахнущую схему магистрана – это надо было уметь. Право дело, все это или счастливая случайность (читай – милость Ахура Мазды), или свидетельство того, что Флавий умеет читать чужие мысли, что было маловероятно.
Зато поведанные воином проблемы неплохо дополняли ту характеристику Цельса, которую ему дал Аврелиан. По всему выходило, что с таким спутником, как имперский агент, следовало держать ухо востро, потому что он не признавал никаких преград на пути к достижению своих целей, и совершенно не руководствовался в этом совестью, приличием и прочими глупостями. И когда такой умный человек мог стать противником, становилось как-то не по себе. «Нет, - сказала себе Фейруза, - конфликтовать с Цельсом будет преждевременно. Но поберечься не помешает: кто ему воспретит попытаться разыграть меня, как кость с грузиком внутри, или же отнять мои «посольские» богатства?».
Но стоило вернуться от размышлений к разговору. Архип, не зная ее, но веря в милость Флавия, которая казалась женщине не надежнее крепости из сухого песка под ярым самумом, согласился возгавить ее охрану. Итак, она получила неплохого бойца, но такого, чья верность принадлежит только его господину. Правда, как и большинство хороших аскеров, его легко было запутать словами и исказить понимание того, что будет выгоднее Флавиям – и это, несомненно, было ценно.
- Архип-сарбаз. – в чистой латыни женщины нет-нет, да проскальзывали шипящие нотки. Она величаво коснулась подушечками пальцев лба, потом губ, потом груди, одарив мужчину неглубоким поклоном. – Благодарю тебя за согласие. Для меня радостно знать, что в диких степях жизнь мою будет защищать столь славный стрелок, как о тебе говорят. И поверь, мои воины никогда не были опорочены или унижены ни своим командиром, ни чужим, не отомстив обидчику сполна. Тиест-маджуса же я также собираюсь приветить в рядах спутников своих, а посему ты можешь отпустить коней беспокойства своего о нем.
Говорят, помянешь маджуса – вот и он. И верно: стоило только заговорить о Тиесте, как он явился. Величественно опирающийся на тяжелый посох, осматривающий мир единственным глазом, бесстрастностью своей напоминающим древние занесенные песком руины в глубине пустыни, которые пережили своих создателей, переживут и лахмидов, и тех, кто придет следом. Кажется, этот мужчина был не очередным шарлатаном, а одним из тех, кто способны подчинять себе энергии мира вокруг. Если так, это было ценнейшее приобретение: без него визит к кидаритам, известным как черные гунны, мог пройти гораздо более проблемно. К тому же, возможно, с той проблемой, что не излечил до конца Тиберий-шифокор усилиями земными, сможет справится чародей, не так ли? Изгонять дэвов могут или мобеды, или маджусы, а так как первых здесь не было. Вывод напрашивался сам собой.
- Действительно, Тиест-маджис, я была бы благодарна вам за путешествие со мной. – и снова тоже приветствие, что досталось и Архипу: Фейруза неспешно коснулась подушечками пальцев лба, потом губ, потом груди, после чего склонила уважительно голову. – Я не владею древними силами, но, возможно, могла бы рассказать о том, что видела и слышала.
Пришедший по просьбе Фейрузы Тиест казалось бы смирился с тем, что сегодня его зовут все сразу и вызывают к себе тот час. Бывают такие дни, что уж тут поделать. Так что на женщину он смотрел уже явно не так "нейтрально-подозрительно" как первый раз (это можно было заметить, хотя он это скрывал), скорее просто смиренно ожидая о чем в этот раз будет разговор.
- Даже так? Силой, значит, - Грек улыбнулся краешками губ, - Многие думают, что клятвы вещь лишь формализованная, но давать их так просто я не желаю, госпожа. Не поймите меня превратно, но клятвы произнесенные нашими устами куда более страшная вещь, нежели данная пахарь ростовщику расписка с обращением к кому-то из ложного пантеона. Или даже данная преторианцем своему Императору. Быть может вы хотя бы чуть приоткроете завесу, что бы я мог оценить серьезность вопроса?
Арабка тяжелым, давящим взглядом посмотрела в единственный глаз мужчины, смеющего ставить ей условия. Пальцы сами собой сомкнулись на рукояти отсутствующей камчи, желая преподать наглецу урок. Но плети не было, а начинать беседу с чародеем с наказания было не лучшим выходом. Посему Фейруза спокойно ответила негромким тоном, в котором слышалось какое-то похожее на змеиное шипение:
- Да, Тиест-маджис, именно Силой, потому что я знаю, что для твоего искусства другие клятвы не стоят слов, которыми они были произнесены. Твоя госпожа на время этого похода потребовала клятвы, что ты не разгласишь ее тайну: уже ли ты, если бы не дал слова, поведал бы о ней всему миру? Я не желаю быть ославленной, как царь Мидас. А то, о чем я поведаю, касается только меня одной. Отвечай.
- Но и клялся я как простой смертный, подобно... вам, - Тиест улыбнулся уже шире, в его глазу промелькнул огонёк то ли издевки, то ли естественного превосходства породы чародеев перед обычной, пусть и закутанной в красивые одежды, смертной. Обычное дело для тех, у кого в крови превосходство над другими. Возможно он даже не имел ввиду ничего обидного... возможно, - Хорошо. Возможно это и правда вопрос достаточной важности, госпожа Фейруза, - Грек достает с пояса знак Богини, сжимая тот в правой руке и накрыв поверх левой, - Ορκίζομαι από τη μητέρα Ίσις στο Λόγο Μου, και μπορεί ο κόσμος, το παιδί της, να φέρει εμένα και όλη την κληρονομιά μου στη σκόνη αν παραβιάσω τον όρκο μου, - На мгновение прикрыв глаз, Тест вполне будничным жестом убирает символ обратно на пояс, возвращая взгляд на женщину, видимо в ожидании.
Взгляд грека не остался незамеченным. Полные губы лахмидки презрительно скривились, сузились миндальные глаза. Женщина и не думала скрывать свое недовольство, но она считала, что инструмент, даже если он считает себя лучше хозяина, все равно направляется рукой владельца – и предпочла не учить мужчину смирению.
- Ты возносишь требы Изис? – удивилась она. – Это мне на руку, потому что в Благой вести сказано, что Виспа-Таурваири, Всеодолевающая – так мы называем Исиду – породит того, кто одолеет всякую вражду дэва и смертного, чтобы противостоять враждебности, творимой Блудницей. Я услышала твою-клятву, Тиест-маджис, и благодарю тебя за нее.
Так вот, - продолжила она, - хотя я потомок язат Фарнах, которое римляне ассоциируют с Фортуной, во мне поселился отвратительная, как вонь из пасти гниющего заживо шакала, дэв – та самая Блудница, о которой я упомянула. Она иногда захватывает мое тело, и тогда эта плоть готова на все, чтобы получить плотское наслаждение, причем чем более извращенное, тем лучше. Тиберий-шифокор ничего сделать с этим не мог, а посему я надеюсь на подвластные тебе силы. Ты можешь изгнать из человека дэва?
- Римляне многое ассоциируют, но их ассоциации также искусственны, как и они сами, - Тиест вздохнул, видимо о чем-то своем, лично греческом, - Вы потомок Греческой Богини? Занятны пути крови богов. Интересно было бы проследить как греческая кровь оказалась в дочери Востока. Впрочем, не об этом. Стало быть, в вас живет дух... занятно, - Грек несколько по птичьи наклонил голову на бок, глядя на Фейрузу теперь более заинтересованно, - Проклятие? Недруги? Родовое клеймо? Если вы о чем-то таком знаете, то лучше скажите все сразу. Изгнать же захватившего ваше тела духа я способен, вопрос лишь состоит в том что я за это получу, госпожа.
- Я, - горделиво ответила Фейруза, - потомок язат Фарнах. Кто-то считает, что оно – римская Фортуна, оно же – греческая Тюхе. Но родословные язатов и богов скрыты от смертных, и так ли это на самом деле – ведают только они. – женщина спокойно пожала плечами. - Но это все философия: детей иных народов, кроме банухид и фарси, я не знаю.
Продолжила она уже более нервно:
- Она появилась после плена – или в плену: память о тех годах меня подводит, потому что это было время власти Блудницы. А вот что ты за это получишь… - лахмидка нехорошо прищурилась. – Не должен ли ты, как мой, - она выделила слово интонацией и кривой, как белуджистанский кинжал, улыбкой, - исполнять мою волю? Но, допустим, я пожелаю тебя чем-то одарить за помощь. Интересно услышать, какой бы дар ты попросил.
- Должен. Я много чего должен, например таким как Аврелиан, - Тиест усмехнулся, но теперь в этой улыбке была скорее грусть и печаль, нежели спесь, которую можно было там заметить до, - Я попрошу немногое. Защищать вас в дороге от различного рода духов, мороков, колдунов языческих племен не проблема для меня. Все что я хочу - более широкую свободу выбора того что я делаю и где я делаю, нежели чем ваши прелестные как статуи охранницы, которых вы словно цепью приковали к себе. Иначе говоря, иногда мне нужно идти куда нужно мне и делать то, что нужно мне. Разумеется, не подставляя вас опасности и охраняя всех участников экспедиции. Не более того.
- Это можно устроить. – кивнула арабка, и лицо ее немного разгладилось. – При условии, конечно, что я буду оповещена об этом заранее. Моя война приучила меня к тому, что разумная инициатива для тех, кто не ограничен разумом, похвальна. Но я не желаю быть заложницей последствий. Так будет, Тиест-маджис, в том тебе слово Фейрузы бинт Харис аль Лахми, прозванной когда-то Львицей Хиры.
- Вот и славно, - Грек кивнул, сложив руки на посохе, - Я оповещу вас, если мне понадобится отлучиться или куда-то направиться. И, коли не секрет, я хотел бы узнать, какой настрой вложил вам Аврелиан к магистриану? У меня сложилось ощущение, покуда говорили мы о долге Архипа мне, что... что в целом здесь идет игра богатых. Ведь, возможно нам придется очень тесно работать вместе, как было там, за рекой. Я спас жизнь магистриану, и это может случится вновь. Его враги сильнее, чем кажутся внешне, и вполне могут дотянуться до него вновь.
- Тиест-маджис, - в голосе лахмидки скользнула укоризна, - я не ящик и не хурджин, чтобы в меня что-то вкладывать. Клариссим и спектабиль может иметь сколь угодно свое мнение о превосходнейшем, но это мнение и дальше будет жить за стеной его черепа. И как верно ты отметил, - приподнялась на локте она, - не Аврелиан, а я буду с магистрианом в кидаритской степи. Можешь смирить скакунов своих опасений – сейчас я не имею цели навредить превосходнейшему. Сокровищница моего разума вполне дает понять, что вражда между напарниками по такому непростому делу только змеей ужалит их обоих.
- Вот и славно. Богатые владыки Рима к сожалению привыкли всегда играть в игры, даже на фоне опасности. В общем-то, их скучная жизнь только из игр и состоит, и боюсь не только богатеев Рима... Но мы отошли от темы, - колдун мотнул головой, кажется даже больше сам себе, что бы не вдаваться в подробности, - Дэва я изгнать могу, но что бы понять с чем дело мы имеем, я бы хотел услышать все что вам самой известно о этом создании внутри вас. Вполне возможно, что там откуда вы родом живут существа совсем иные, нежели с которыми я имел дело, или же знакомился в библиотеках Александрии. Даже там не знают обо всех разновидностях духов, сущностей, демонов и прочего многообразия жителей миров смертных и бессмертных. Дэвом можно назвать почти что угодно, но узости и точности делу это не придаст ни капли.
- Ты, вероятно, огорчишься, но в эти игры действительно играют везде и все, кто хотят чего-то достичь. Это вы, мобеды и маджисы, можете позволить стоять в стороне от дрязг сильных мира сего – и то до поры до времени. Но ты прав, - согласно кивнула она, - это не предмет сегодняшнего разговора. Если пожелаем, пообщаться на эту тему времени на корабле будет предостаточно.
Итак, дэв. Он же демон для христиан – это будет самой уместной аналогией, ибо их, слуг Ангра Майнью, не счесть. Во мне после плена живет Блудница, имеющая свою волю и свои намерения, и не подчиняющаяся мне. Я могу иногда с ней договариваться, могу сдерживать ее явление силой духа, но физическое воздействие на меня, которое ей приходится по нраву, почти гарантированно отдает мое тело в ее власть. И она не успокаивается, пока не получит то наслаждение, о котором мечтает, и чем извращенней и грязней оно будет, - щеки Фейрузы покраснели, - тем лучше. Это, наверное, все, что я о ней знаю.
- Вы можете говорить с ней прямо сейчас? Или же нужны условия? Сон, опьянение, травы?, - Тиест, поища глазом куда бы сесть, нашел для это самую подходящую поверхность, выложив из сумки толстенный том в кожаном переплете и открыл тот, начав листать, - Или непосредственно контакт с мужчиной или женщиной?, - водя пальцем по каким-то строчкам и зарисовкам, колдун как врач на досмотре больной сам себе чего-то хмыкал и бубнил, - Боль, как таковая, вызывает появление Блудницы? И плен... в плену вас били, мучали... уж извините за прямоту, госпожа, но допускаю что и насиловали?, - Грек недолго задержал взгляд глаза на женщине, впрочем почти сразу вернув его в книгу, - Не то что бы я хотел влезать в ваше скорбное прошлое, от которого вы дошли в славное настоящее, но это все еще важно. Многие считают, что для борьбы с духами важны лишь факты настоящего, но каждый дух есть пленник образа и события, породившего его существование. Эти две опорные точки фактически позволяют нам если не повернуть землю вспять, как писал великий Архимед, то понять истоки существования этой сущности. Коли не пожелаете отвечать и вспоминать, то и не нужно, разумеется. Это все же колкие вопросы, не каждому приятные и посильные для напряжения памяти.
- Тиест, - резко ответила женщина, опустив на сей раз вежливое «маджис», - если бы я не готова была вспоминать, то не поднимала бы этой темы. Я не изнеженная патрицианка или жирный любитель сирийских мальчиков, и для нужного дела вполне могу засунуть пальцы в старые раны. Ясно?
Нервно поправив платок, она спрятала под него выбившуюся прядь и продолжила:
- Самой мне дэва не вызвать, но если она приходит – могу с ней пообщаться. Катализатором для нее является либо физическое унижение, либо боль, либо долгое воздержание. То, как она любит спариваться, есть злая пародия на моего покойного супруга, который предпочел, чтобы я им в свадебную ночь овладела, как женщиной. Это основные ее устремления – но не в последнюю очередь, в отличие от меня, она желает, чтобы к ней относились, как к слабой вещи, полностью принадлежащей партнеру. Встречаемся мы с ней в белом шатре посреди мертвой пустыни, что расположена где-то в глубинах моего разума: хотя, вероятно, так это место представляю я.
Уточню, что мне не требуется, чтобы ты начал лечение прямо сегодня же: но рассказать обо всем я готова.
Вспышку эмоции, как и оставленное в стороне "маджис", Тиест заметил, на пару мгновений перестав водить пальцем с умным видом и покосившись на Фейрузу.
- Я имею богатый опыт общения с подобными вам, госпожа. Никогда не бывает лишним узнать границы, прежде чем тебе начинают угрожать с перекошенным лицом что за вопросы подобного роду супруге очередного благородного патрона мне грозит суд ажно Императора, - Вернув взгляд на книгу, грек кажется наконец нашел что искал и перестал листать, - Хорошо. В основном направлении мне понятен ваш недуг, это куда более частое явление нежели кажется. Среди, правда, знатных особ. Во истину, наследие Содома и Гоморры, как указывает нам Корнелий Тацит, более чем живо, - достав видимо корешок и заложив странички, маг убирает том в сумку, вновь вставая, - Сегодня я его и не начну, потому как стоило бы пополнить сперва запасы для дороги. Тамошние мы все бросили второпях, и хотя моих было немного, кое что я все же утерял. Есть ли еще ко мне пожелания и поручения, госпожа?
Выслушав оправдания грека, лахмидка устало вздохнула:
- Плохого ты обо мне мнения, Тиест-маджис. Я видела достаточно грязи, чтобы негодовать на те вопросы, задать которые я сама попросила. К тому же ты стоишь сейчас передо мной, как лекарь-шифокор – только инструменты у тебя другие. А больной, который боится своего врача, очень скоро сгорает в огне – сначала болезни, а потом Бога.
Я, - женщина коротко улыбается одними губами, - наверное, даже рада, что я не одна такая. Это значит, дэва будет изгнать проще, чем я опасалась. Более у меня к тебе поручений нет, достославный маджис, и ты можешь проводить свои часы так, как сочтешь нужным.
- Поверьте, я исключительно хорошего мнения о каждом, если не знаю обратного, - поправив сумку на плече, грек посмотрел на женщину, - И вопросы мои продиктованы, если позволите, профессиональной этикой. Спроси у человека его границы, что бы потом не оказалось что он от тебя закрылся и утаил камень таких размеров, что раздавит твои руки до локтя, едва ты закатаешь рукава. Не один и не два моих брата и сестры по ремеслу на этом обожглись, да так что после избегали огня весь остаток своих дней. Ну и раз уж вопросов ко мне боле нет, то я вас оставлю. К отплытию я уже буду на судне, можете не беспокоится за мое отсутствие, если я задержусь в городе.