На сей раз Аврелиан не дарит тебе никакой эмоции, позволяющей определить, о чем именно он думает. Возможно, испытал свойственную одним только педантам радость: «Чего-то подобного я и ожидал». Или, напротив, раздражение: «Что эта сучка себе позволяет?!» — ладно, может в иных, более художественных, выражениях.
— О, несомненно тебя попробуют подкупить, — Произносит Флавий со странной интонацией, не то шутливой, не то попросту насмешливой— Ты можешь согласиться. Взять любые деньги, которые они предложат. И конечно не мне давать советы благородной регине, где ей искать поддержку и защиту. По возвращении, я готов обсуждать с тобой письменное соглашение, но до тех пор кажется я и правда не могу тягаться с самим магистром оффиций! И я пойму если ты предпочтешь его дружбу моей.
Слишком уверенно. Словно нарочно провоцирует тебя поступить именно так. Вероятно одно из трёх. Прежде всего, Аврелиан мог попросту списать тебя. «Все равно ее убьют гунны». Далее, вероятно по каким-то причинам Флавий желал чтобы ты предала его — возможно, чтобы навязать тебе в дальнейшем другую, менее доброжелательную сделку. И наконец, возможно он просто знал чего-то, чего не знала ты — и не собирался этим делиться.
А вот последующие твои слова возможно оказались слишком прямой угрозой. «Право морали» — очевидно, слишком очевидно, что отнюдь не Луций смотрел сверху вниз на порочное стадо.
Уголки губ спектабиля чуть дрогнули.
— Я бы сказал иначе, покрытый уродливыми язвами и струпьями прокажённый не осудит другого прокаженного, но это не помешает здоровым людям гнать эту заразу прочь. Я знаю, ты выросла в земле с иными обычаями, обратными римским, и, возможно, в этой земле благочестие само по себе и не является ценностью, а римские праведники выглядят чуждыми. Но «если бы мы были от мира, мир любил бы своё, а как мы не от мира, но Бог избрал нас от мира, потому ненавидит нас мир»*. И желание варваров сбросить праведников в грязь — для римлянина лишь один из многочисленных симптомов варварства и паганизма. Не стоит говорить такого в обществе, если конечно не желаешь услышать смех.
Аврелиан сделал неопределенно-покровительственный жест рукой, который можно было примерно определить: «а впрочем как знаешь».
— Опись ждёт тебя на корабле. Клавдия и Тиеста я велю позвать от твоего имени, как свободные и более не служащие мне люди они имеют полное право отказать, но думаю уважат тебя.
И он действительно послал раба за лекарем и колдуном. Казалось, размолвка, прошедшая между вами, исчезла без следа, но нутро подсказывает тебе, всё не так просто. Ты дернула поводок, которым этот благородный римлянин держал тебя. Как, наверное, по своему дернули его Клавдий и Тиест, как возможно дернула Флавия... И когда мимо проносят бессознательную Лупицину на носилках, нутро шепнуло: «На ее месте могла быть и ты»
Сам Аврелиан впрочем никогда не позволил бы себе сказать нечто подобное. Напротив, он любезен как никогда.
— Ты несомненно права, Шери аль-Хира. Кочевники дики и непредсказуемы, рано или поздно они нападают — всегда нападают. Я не питаю иллюзий на этот счёт. Однако, ты смотришь лишь с одной стороны. Позволь показать тебе более широкую перспективу. Великий Клавдий Птолемей, завершив описание народов вселенной, завершил его вошедшей в века максимой — «нет новых варваров». В узком смысле это означает, что сегодняшние аланы вчера были массагетами, а позавчера скифами. В более широком — что приемы, сработавшие с одними дикарями, сработают и с другими. Для тебя, несомненно, видится несусветной глупостью что Рим осыпает золотом варваров, которые на следующий же год нападут на него. Но по природе своей варвары ненавидят друг друга так же сильно, как ненавидят нас. Обещай им подарки каждый год, столько же, сколько они могли добыть в набеге — прекратят ли они воевать? Нет. Их общества как пиявки, не могут жить не впившись в кого-то зубами. Но в ожидании обещанных даров, варвары будут воевать друг с другом. Племена ослабнут, распри между ними усилятся. И когда однажды неуемная жадность дикарей, побуждающая их требовать больше и больше, столкнётся с отказом — Рим получит и ослабленного врага, и союзников, жаждущих отомстить за убитых родичей. Варваров мы используем против варваров — сарматов против готов, готов против персов, персов против армян...
Он тактично обошёл арабов стороной
— Да, возможно твоя миссия сейчас потерпит неудачу. Возможно, даже, возбудит в варварах жадность — они всё равно нападут на нас. Этой осенью гунны дошли до Тиры — и уж точно покорённые готы расскажут им ровно то, что ты опасаешься выдать. При этом безбожно преувеличат, как это свойственно их мерзкому племени. Так что даже явись ты к ним в рубище и поведай, что в Риме живут нищие — война неизбежна. Но некоторые из гуннов запомнят, что Рим щедр. Что Рим примет изгнанников и накормит тех, кто потерял своих лошадей. Что Рим даёт за набег на его врагов вдвое против ожидаемой добычи. Возможно, ты скажешь — Рим обеднеет. Но что сделают эти псы с золотом? Сгрызут его? Нет, они придут к границе и попросят за наше же золото шёлк и вино, пряности и лекарства... Мастерские будут работать, ремесленники богатеть. Более того, что, как думаешь, варвары делают с захваченными в походах табунами коней и рабами? Их зелёных лугов не хватит кормить всех, и они снова явятся к Лимесу и предложат нам свою добычу.
Варвар туп, он никогда не поймёт — абсолютно не важно как он сражается, опустошит он одну или две провинции. Не существует войска, которое возьмёт Рим или Константинополь, Равенну или Медиолан, Антиохию или Александрию. Рано или поздно дикарям придётся откатиться обратно, в ту помойную яму из которой они вылезли — и добытое кровью вернётся обратно в Империю за бусы и вино.
Аврелиан развёл руками, и на стене явственно проявилась повторяющая его жест огромная тень. Тень того, кем этот человек однажды станет.
— Всякий раз они будут думать что обманывают нас. Что Рим глуп, раз осыпает их золотом. Что Рим делает это потому что слаб и боится войны. В этом смысл любых дел с варварами — дать им обмануть тебя, а самому обмануть их на том уровне, куда их дикий разум просто неспособен добраться. И ты едешь не обманывать, Фейруза аль-Лахми. Ты едешь быть обманутой.