История XVIII. Фейруза.С недавних пор у тебя плохие ассоциации со словом «корабль». Прежде тебе всегда вспоминались катания на барже по Фурату, рабы с опахалами, вино и свежие фрукты, прохладный ветерок... Теперь — узкий трюм боспорской либурны. Тесно, едва удаётся встать на четвереньки. Страшная духота. Кажется, раньше здесь перевозили рыбу — ей провоняло буквально все, ладони в темноте постоянно задевают какую-то слизь...
А потом корабль тронулся, чуть покачиваемый морскими волнами, и вскоре гордая Фейруза аль-Лахми обратилась в свернувшийся комочек мяса, время от времени выблевывающий сперва еду, затем какую-то прозрачную жижу, и, наконец, кровь...
Ты думала что умрешь там. Умрешь извергая под себя собственные внутренности.
Это продолжается часами, часы переходят в дни, не приходит смерть, не смягчается пытка...
Львица пустыни ненавидит воду — многие увидели бы в этом иронию. Потому и новость, что в Новиодун вы пойдёте морем, не стала слаще даже когда судно Аврелиана оказалось вполне комфортабельной геландией, а рабы поклонились тебе с коротким «домина». Ты знаешь, что бывает когда тебе плохо. Наружу вылезает Шери — а если она вылезет здесь, в таком узком пространстве! Вон и служанка с кувшином вина посматривает в твою сторону, хитро-хитро.
В Ктесифоне эту мелкую сучку давно ждала бы смерть, но римляне за последние несколько веков стали куда гуманнее в плане наказаний — шумных или дерзких рабов Аврелиан просто продавал на рудники, в случае же провинности никогда не пользовался плетью сам, предпочитая чтобы одни ничтожные наказывали других ничтожных... Рассказать же Флавию о том, что делали с Шери во всех подробностях, убедить, что за подобное мало десятка плетей или даже ещё одного визита на невольничий рынок — недостойно Львицы Хиры. Ты царица. Остальное — гнусный поклёп.
И ты выдержишь легкую качку.
Выдержишь...
Торжествующая улыбка на устах. Волны не сломили тебя. Ты вдруг понимаешь, что впервые видишь море! Так много воды, от горизонта и до горизонта, воды не спокойной, даже не стремительно бегущей в одном направлении — море это хаос, это столкновения противоположных течений, это соленый и легкий воздух, это холодные брызги, падающие на лицо, когда рулевой меняет курс! И сколько всего скрывает вода! Порой, перекидываясь через борт ты можешь различить маленьких рыбок и поблескивающих всеми цветами радуги медуз — а в какой-то миг вдали и вовсе выпрыгнули из воды, словно нарочно желая усладить твой взор, диковинные создания, подобных которым ловят в Фарсийском море и подают на стол шахиншаха!
Впервые окутанные розоватой дымкой воспоминания о Ктесифоне, о том, как баржи выходили из реки на большую воду, о прибрежных купаниях — кажутся чем-то искусственным, ненастоящим, игрой в мореходство. Настоящее море — здесь.
Море — это свобода.
И в миг, когда ты уже готова полюбить его всем сердцем...
Ком подступает к горлу.
В живот словно наносят удар за ударом.
С отвратительным звуком, ты перевешиваешься за борт, и остаёшься с таком положении еще пару минут, пока на трясущихся ногах не спускаешься вниз.
Приближается приступ.
Ты чувствуешь. Точно знаешь.
Нужно укрыться в кладовой на носу пока никто не заме...
Что она здесь делает?! Рабыня с кувшином вина. Зачем пошла за тобой?
— Домина, с тобой всё в порядке?
Слышишь услужливый голос
— Позволь помочь тебе.
Слова замирают в горле. Ты борешься. Как же ты борешься! Но Фейруза аль-Лахми снова лежит в тесном трюме, снова извергает из себя кровь. А Тряпка тупо стоит раскрыв рот, пока наглая девчонка прикрывает дверь в кладовую, подходит, шепчет на ухо
— О, я знаю как помочь тебе, Тряпка. Ты ведь хочешь вылизать мои ноги.
— Тряпка благодарит тебя за эту честь, домина...
Терпкий вкус пыли во рту. Твой язычок забирается меж пальцев, проходит по босым стопам. Губы обхватывают пятку, причмокивают...
Темнота. Вспышка. Ты стоишь в распутной позе, заведённая так, что влага едва ли не по ногам течёт, а мелкая сучка заталкивает в тебя одну сандалию — другая уже зажата у Тряпки между зубов.
«Однажды тебя не будет совсем», — шепчет Шери без слов, — «Останусь только я. И знаешь почему. Потому что я не чувствую боли, потому что меня нельзя унизить. Заставь меня извиваться под ударами камчи — я буду скулить и просить ещё. Плюнь мне в рот — я проглочу. Продай меня аксумским торговцам — они уйдут довольными. В самом глубоком море я найду дно и расстелюсь по нему расставив ноги и предложив мои дырки каждому или каждой, кто решит ими воспользоваться. Ты упадёшь — но я не могу упасть. Меня нельзя унизить. А вот тебя — запросто».
— Прощальный подарок.
Усмехается рабыня-готка, вводя в тебя какой-то корнеплод.
— Можешь корчить из себя кого захочешь, но я знаю, что ты моя сучка.
«Сунильда» — так ее зовут. Первая из мучительниц — и единственная, кто не отступилась даже когда твоё истинное лицо открылось. Она обладала тремя талантами, прежде всего умела в точности предчувствовать твои приступы безумия. Далее, почему-то ты не могла причинить ей вред. Стоит только собраться сыпануть ей цикуты — и вот, ты уже с сандалией во рту извиняешься за свои мысли в таких выражениях, какие даже Бахрам не всегда выдавал. Третьим же талантом была ее изобразительность как опустить тебя ниже и ниже...
Ты помнишь Тряпку равно слизывающей ее плевки с пола или криво пишущей на собственном лобке ее имя, помнишь ее играющей с другими рабами в кости на твою задницу и творящей десятки других непотребств...
— А теперь иди на палубу и изображай из себя важную шишку. Некогда мне с тобой возиться, Тряпка.
— Слушаюсь, домина...
Шери тянется к хозяйской руке губами, но тут же щеку обжигает пощечина.
— Да у тебя же грязью изо рта воняет, сучка! Целуй пол перед моими ногами.
И ты это делаешь.
Приступ проходит. Понт за бортом все так же мирно плещется, балуя взор изобилием красок.
Можно прополоскать рот. Можно избавиться от корнеплода между ног — даже угостив им под видом доброты недавнюю мучительницу, или просто незаметно выбросив за борт. Но не забыть. Забвение — удел Шери.
На корме мужчины беседуют о делах. Кроме тебя компанию Аврелиану составляет некий Аммиан, бывший императорский агент — не то, чтобы сильно подходящий Флавию спутник. На чистом лице новоиспеченного нотария нет ни единого шрама от бритвы — борода Марцеллина скрывает пару следов от боевого меча. Один богат — другой видимо бедствует. Один одет по последней моде — другой скорее аскетичен. И все же Аврелиан спрашивает совета именно у этого человека, а не у тебя. Они говорят вполголоса, но вода играет дурную шутку, разнося слова далеко.
Некий дукс Максим становится проблемой. Комит Лупицин взял его в долю в каком-то предприятии, связанном с готами, но Максим ведёт себя как голодный пёс, сорвавшийся с поводка. Даже Кесарий уже не может его остудить. А тут ещё этот Луций Альбин что-то вынюхивает...
Они стихают, видимо, приметив, что ты слушаешь.
Не важно. Ты услышала достаточно.
Ночью прибывает жена Аврелиана — как всегда безмолвная и покорная своему мужу. Но вот сопровождающие ее... Клавдия ты знаешь. С трудом припоминаешь и Тиеста Метаксаса — высокомерного колдуна. Но вот остальные...
Утром, Флавия не поднялась с кровати. Женщину бил страшный жар, и хотя никто не произнёс прямо слово «яд» — Аврелиан судя по всему подозревал своих подчинённых, и поговорив с ними, уволил обоих под благовидным предлогом. Ты подозревала, что у болезни Лупицины истоки скорее нервные — отец мутит темные делишки, муж безразличен, сын далеко и скучает по маме... Эта женщина надломилась, не выдержала.
Или Флавий сам отравил ее, невесть чего опасаясь...
Как бы то ни было, больной нужна была компания, и именно эта роль в формате просьбы легла на тебя. Говорить, слушать, регулярно подносить лекарство, которое выписал Клавдий Тиберий Квирина — точнее не выписывал, но Флавии этого знать совсем не обязательно.
Она не должна чувствовать себя брошенной, пока мужчины в триклинии решают важное дело.
Ты понимаешь, что что-то пошло не так, когда слышишь сигнал тревоги. Повсюду начинается суета, солдаты носятся, кажется сами не зная кого или что ищут.
Аврелиан появляется через несколько минут в окружении своих неизменных арабских телохранительниц. Этих женщин ты знаешь по именам, каждая дала Мавии клятву слелать все, для сохранения союза с Румом, но ни одна не может рассказать тебе, что происходит — слишком хорошим учеником оказался клариссим и спектабиль!
К счастью, Флавий поясняет все сам. По армянски — чтобы поняла ты одна.
Убита одна из телохранительниц. Возможно, кто-то ещё. Наиболее вероятная цель — сам Аврелиан, но две других возможных цели прямо сейчас в этой комнате. И копьеносицы закрывают окна деревянными ставнями.
Спящая Флавия чуть вздрогнула, когда в комнате стало темнее, но глаз не открыла.
— Всё оказалось хуже, чем мы предполагали. Война с готами неизбежна, Фейруза. Мне следует немедленно отбыть в Маркианополь, а оттуда в столицу.
Казалось бы, вот он — миг, которого ты ждала столько лет! Но...
— У меня есть просьба. Флавия больна. Она собиралась отправиться выкупить своего брата из плена гуннов. Формально — я прошу тебя взять на себя ее задачу. Мой корабль и мои телохранительницы к твоим услугам. К тому же тебя будет сопровождать группа Луция Цельса Альбина, императорского агента, направляющаяся на север по своей надобности. Они нам не нужны — но могут быть полезны.
Аврелиан оглядывается. Может ему послышались шаги убийцы в коридоре? Нет, показалось... продолжает...
— На самом деле, мне безразличен Флавий Лупицин Марк. Как я сказал, приближается война с готами, Фейруза. Нам нужны союзники. Варвары, которых можно пустить против других варваров. Ты знаешь их язык, их обычаи. Я прошу тебя вступить в переговоры с гуннами и попытаться убедить их выступить за Рим в этой войне. Скажи, мы не поскупимся на дары друзьям. Если у тебя получится — сам Август будет обязан тебе победой в войне. Если не получится — ты сможешь прибыть к Августу с важными вестями о его врагах. Больше никаких отсрочек, Фейруза. Я буду ждать тебя в Константинополе, когда закончишь.
Он достаёт из небольшого ящичка, который всегда держит при себе готовую бумагу.
Выходит, спланировал разговор заранее.
Аврелиан всё планирует заранее.
— Это официальное свидетельство за печатью комита Фракии, викария Фракии и дукса Лимеса и согласно которому ты являешься полномочным посланником Империи, и миссия твоя — склонить варваров к дружбе с Римом. Прочитай его. Посмотри, как тебя там титулуют.
«Регина Фейруза Лахмия, наследница престола Хиры, гражданка и союзница Рима, подданная Августа Валента»
— В этой бумаге — официальное признание твоего титула тремя высокими чинами Империи. Ты даже в суде сумеешь ее показать. Это изменение правового статуса, хотя для окончательного признания тебя правительницей — понадобится конечно воля Августа. И ты получишь эту волю, делом доказав свою верность Риму. Пока что же ты получишь гражданство — как при вступлении на военную службу. Ты принимаешь эти условия?
Он спешит.
Очевидно, желает уехать как можно быстрее.