Хлещет в лицо ветер, почти бесшумно качают воздух два огромных меха. Не шаги, а мягкий шорох по брусчатке. Будто не человек Эморри вовсе, а огромный дикий кот. Бежать по городской улице — не то же самое, что бежать через болота и лес от войска саксов. Сердце не успевает даже сбить темп ударов.
Уступает дорогу Эрвигу — явно запыхавшемуся сильнее, но вложившему в скорость предел своих сил. Тот вспрыгивает на колесницу, отчего Эморри замирает, как вкопанный. Тесно. Слишком тесно. Вдвоем они там друг другу только помешают.
— ЖИВЬЕМ БРАТЬ!!! — заорал он, не просто заглушив уличный гул, а попросту прибив его к пыльной мостовой. Во времена Великого Заговора, когда шла война всех со всеми, со шпионами, диверсантами и убийцами разговор был короткий. Секира и кол, железо и дерево. Слишком уж их много попадалось, чтобы было время каждому задавать вопросы. Слишком уж мало кто знал их языки и мог вытянуть из них хотя бы кроху сведений. Но как и все сущее, Великий Заговор закончился. Подошли к концу войны, а с войнами и заведенные ими порядки. Теперь только попробуй убить диверсанта до допроса. Столько плетей дадут, потом неделю будешь мух отгонять.
Оглядев место, Эморри рванул к ближайшему коню и вскочил верхом. Колесницей на улицах города править будет не с руки. Во всяком случае, не так просто, как конем. И не так просто, как если бы не мешал уже вскочивший в колесницу воин.