Обед
План Луция сработал — хватило одного выстрела, чтобы гости заулыбались, а женщины даже шутливо захлопали в ладоши. Конечно, всё было игрой, не более чем шуткой, но иногда чтобы избежать серьёзных последствий, шутка необходима.
Единственным недовольным остался Аврелиан, но этого кажется не развеселило бы даже станцуй Тамар в самом деле в наряде Евы. Магистриан не знал, что некогда спектабиль сходным образом испытал верность своей арабской телохранительницы — но для него верность измерялась не желанием рабыни сохранить собственную жизнь, а готовностью отдать её.
Луций многого не знал. И потому следующая фраза спектабиль несомненно покажется ему странной.
— Пожалуй, я скорее не знаю господина, который бы приравнял к яблоку собственную жизнь, — сенатор чуть приподнялся на локте, и в его глазах ты явственно прочитал, возможно ты и убедил дукса, Кесария и Максиму, что Тамар тебе безразлична — Аврелиан увидел обратное.
Она могла отрезать себе палец, чтобы доказать верность. Но ты позволил ей выстрелить себе в голову.
К счастью, больше комментариев не последовало, вмешался Максим.
— Пусть рабыня идёт.
Дукс и правда развеселился. Когда отказываешься быть цирковой обезьянкой, нет ничего веселее чем когда твой недруг берет эту роль на себя, уподобляясь рабам-актёрам.
Даже Аспург был встречен в целом благожелательно. Всем было интересно, как магистриан выкрутится на сей раз, что заставит сделать этого своего питомца. У хлеба и зрелищ есть один общий минус. Дай только попробовать — и жажду толпы будет не унять...
Аммиан, было улёгшийся, снова невозмутимо встаёт и обращается к сармату.
— Ты Аспург, вождь своего племени, происходящий из народа языгов?
В самом деле, сармат вполне походил на жуткого варвара, но мало — на того благородного вождя, что сидел на готском пиру наравне с римлянами. Лицо в синяках и швах, немытые волосы, единственный комплект одежды...
Но Марцеллин знает, простота обманчива.
Такой прикинется дураком, и трёх слов не выдавишь.
— Не скрою, Аспург, — начинает издалека бывший императорский агент, — Мы говорили о тебе. В виду сложившейся политической обстановки и проявленной тобой верности, мы думали, не следует ли отпустить тебя домой как союзника Рима. Разумеется, с условием, что ты приведёшь на помощь отряды всадников-языгов и поступишь на римскую службу в качестве командира, с возможностью дослужиться до самого верха. Господа не дадут мне соврать, сам магистр конницы — сармат, дороги Рима для друзей открыты. Тебе нравится эта возможность? Мне тоже.
Аммиан усмехнулся, словно готовясь поздравить языга с грядущим освобождением.
— Однако, один из благородных гостей обратил наше общее внимание на важный факт. Ты оказался для нас бесполезен. Будучи приближён и возвышен, ты не предоставил Луцию Цельсу Альбину абсолютно никаких ценных сведений о творящемся в степи. Более того, по словам только что ушедшей рабыни, сарматы злоумышляют против Рима несмотря на всю нашу доброту — о чем ты не поспешил сообщить даже магистриану, который был к тебе так добр. В связи с этим возник другой вариант — отрубить тебе голову и отправить её соплеменникам как напоминание, что с Римом не стоит шутить. Мне этот вариант по правде не нравится, но я мало что могу возразить. И никто кроме тебя не может. Так что скажешь, благородный Аспург? Чем ты можешь быть полезен Риму?