— Какая ж я по-твоему служанка? Не видишь, что ли? — зашипела в ответ воровка, задирая подбородок. Чужая рука на шее мешала ей нормально дышать, говорить и думать. Думать больше всего. — Мне нужно было узнать… Корабль. Магистриан плывёт на корабле. Мне нужен корабль…
Теперь она смогла рассмотреть своего пленителя как следует. Отчего-то там, когда он повалил её в траву, всё у неё перед глазами размылось от стеснения и страха. Глядела ему в лицо и не видела. А он её невидимую поймал. Глупо как. Всё-то у них вышло наоборот. Она осторожно положила на руку, сжавшую горло, свою, тонкую в сравнении с его и какую-то бледную, как будто последние следы колдовства ещё пытались растворить и спрятать от чужих глаз её тело. И только яркими штрихами засела под ногтями трава, напоминая о борьбе и о поражении.
— Ну, пусти, куда я теперь денусь, — она сжала пальцы и потупилась, отчего-то не в силах смотреть на то, какие они худые.
Ему, наверное, они казались холодными. А ей жгла подушечки его загорелая кожа, напитанная светом сегодняшнего дня. На загорелом лице зелёные глаза смотрели на неё одновременно с подозрением и интересом. Самые кончики коротко стриженных волос чуть осветлели от постоянного нахождения на солнце. Это она кралась по теням и воровала, не он.
Это сквозь неё проходит солнечный свет.
Девчонка покосилась на занесённый напротив лица кулак, но вдруг против воли улыбнулась, услышав очередной вопрос про её колдовские трюки. Опасно, конечно, ими вот так щеголять, но сложно было отказать себе в удовольствии. К тому же этот, вон, сильно заинтересовался. На костёр не грозится отправить сразу и без разбору, а наоборот расспрашивает. Может, в ученики набивается?
— Что, понравилось? Чуть не обдурила тебя! — она показала зубы, улыбаясь уже довольно и даже немного нагло. — Но ты расторопный. Повезло, впрочем, что я тебя всерьёз не приняла, а решила подурить! Это дар у меня… от Афродиты. Я её прошу, она помогает. С малых лет присматривает за мной. А птица, ну… Не знаю, прибилась, — снаружи сквозь тончайшую щель под дверью, куда сочилась полосочка света, как будто послышалось щебетание, а девочка подавила смешок, — какая-то наученная. Может, тоже гонец Афродиты. Но откуда мне знать, я ж по-птичьи не говорю.
Но улыбка пропала, а взгляд сделался холоднее, когда дело дошло до сумки.
— Надо тебе, сам вытряхивай, — свободной рукой она дернула столу у бедра, в беспокойных, льющихся складках появились очертания небольшого тканевого саккуса на поясном ремешке. — Только учти, нет там ничего. Хорошо корку хлеба найдёшь. И то если повезёт… Ну да ты везучий.
Она снова заёрзала под его рукой, вытягивая и ворочая шеей, и попробовала оттолкнуться от стены. Это положение начинало её раздражать больше, чем пугать.
— Я вообще, — способность быстро думать и складно сочинять вернулась к ней, так что самое время было добавить в свою историю немного красок, — я дочь важного человека. Патрицианка, тут ты прав! Ну, допустим, не невинная и наивная. Но что с того? Какая разница? Нельзя, чтоб меня нашли. Я… в бегах. Я бегу из дома. И только на корабле я буду в безопасности. Если меня найдут здесь, если узнают раньше времени… Если хоть волос с моей головы упадёт — а уж ты к этому руку приложил! — начнётся буря. Меня насильно дома держали! И всё сделают, чтоб вернуть! Я залезла в кабинет к магистриану, чтобы порыться в бумагах, хотела узнать название корабля. Чтобы… пробраться потом. Так что… ну, какое-то время я бы ему ещё досаждала, — она снова фыркнула, представляя лицо магистриана, когда бы он обнаружил её на судне. — Но недолго, потом р-раз — и упорхнула бы. Такая уж я. Лечу, куда хочу. Воробушек. А ты?..