История XVI. Марьям.
Нет реки прекраснее чем Фурат, сияющий золотом в лучах восходящего солнца. Свет тонет в непроглядной воде, стелется дымкой у самого берега, падает на скромные глиняные домики и столетнюю крепость. Хира. Здесь начался твой путь. Конечно, сюда ты и должна была вернуться спустя столько лет...
Твоя кожа пропиталась солнцем и потемнела, волосы выгорели, сломанный в последнем бою нос распух и цветом немного напоминал сливу, а один глаз после той же схватки упорно не желал целиком открываться, фигура стала чуть угловатой, выделились привычные к тяжёлым нагрузкам плечи, раздулись икры...
Но ты победила.
Прошла до конца и вернулась.
Знала ли шестнадцатилетняя девчонка, что ждёт её в чужих краях? Знала ли жизнь? Знала ли точно, на что способны люди? Никакие уроки не могут полностью подготовить к этому. Никакой сказитель не передаст во всех подробностях чувство опасности, подстерегающее на каждом шагу — не важно, окажутся ли неподалёку дикие звери или "цивилизованные" люди, даже если всё будет хорошо, опасность напомнит о себе неправильно выбранной ягодой, больным зверем, которого ты случайно подстрелишь на обед, или напротив, пустым животом, стягивающимся так туго, что кажется, будто внутри у тебя выросла ещё одна рука, что есть мочи сжимающая кулак. Содранные при подъёме в гору ногти. Загноившиеся порезы. Стёртые в кровь ноги. Сыпь, подхваченная от встреченного нищего.
Всё в этом мире в действительности пытается нас убить — и оттого опасности смешиваются друг с другом, тонут в едином чаду, их перестаёшь всякий раз различать и отмечать, забываешь многие детали. И произнеся несколько сочных слов на тему захромавшей лошади, уже не задумываешься о том, справедлива ли жизнь, могла ли быть лучше.
Просто идёшь дальше.
Или ползёшь.
Как повезёт.
Конечно ни один соплеменник не спросит у тебя этого. Не спросит, как ты сломала ногу в горах Мекрана. Не захочет знать какой из зубов ты вырвала близ Спахана, когда боль стала невыносима, и сколько дней потом чувствовала вкус крови во рту. Не захочет знать что бывает с телом, когда по неопытности устроишься на ночлег близ муравейника. Не захочет знать, а если ты и расскажешь, заохает как курица: "Ай, девка, не повезло тебе, ай не повезло! Дай куплю тебе выпить", — Люди всегда думают что рассказ должен вызывать у них какие-то чувства. Что если ты рассказываешь именно так — значит хочешь расстрогать, вызвать слезу, напугать такого большого и сильного мужика...
Всё куда проще.
Ты выжила.
А они бы там сдохли.
Впрочем, у тебя есть и другая, красивая, отполированная до блеска история. Из тех что рассказывают когда в кармане ни медяка, тело ещё не восстановилось после боя, а значит нужно увлечь кого-то, чтобы попутчик в гостинице захотел заплатить за обед. Эта история будет сдобрена байками, излюбленными деталями "как где живут".
Семь лет на чужбине.
Чушь даже в названии. Ты не оседлая мышь, чтобы всякий раз возвращаться в нору. Ты змея. Даже старую кожу ты оставишь позади. За семь лет у тебя было много "домов". И в некоторых тебе даже нравилось.
Сначала ты посетила Хиру. Город из рассказов отца казался тебе самым большим в мире, больше любого базара или ярмарки, на которые заходят аравийские бану — но потом ты добралась до Ктесифона и поняла, что ошиблась. Глядя на сияющие белизной дворцы с огромными арками, на обширные кварталы, превосходящие даже ширину Фурата, который в этих землях называли "Марзар" — "Рекой царя", ты впервые осознавала на что способен человеческий разум.
Фарси придумали как повернуть реки в сотни мелких рукавов, превращающих бесплодную пустыню в плодородную землю. Фарси воздвигли стены столь высокие, что даже с лестницей нечего и думать было о том, чтобы забраться на них. Вдоль улиц возвышались колонны из красного камня, между которыми жители натягивали ткани, укрощающие солнце, так что даже в жару, улицы оставались в прохладной тени...
Повсюду были статуи львов и драконов, фонтаны и бассейны. Даже пальмы, в пустыне ценимые пуще любого золота, так что срубившего дерево неизбежно ждала смерть, здесь высаживались... Просто так. По капризу!
Видела ты магов, хранителей вечного небесного пламени.
Видела как маршируют войска столь многолюдные, что кажется одних солдат у шахиншаха больше чем найдётся жителей во всех бану вместе взятых. Фарси даже заставили служить себе зверей, считающихся неукротимыми — здоровенных слонов, обученных носить на себе целые полные стрелков крепости...
Ктесифон встретил тебя не с любовью и не с ненавистью.
Он тебя просто не заметил.
Но как бы ни был велик Город, Фарса была намного, намного больше. Каждая провинция здесь превосходила размерами всю родную тебе пустыню — а провинций были десятки. Пройдя несколько дней ты всякий раз вынуждена была останавливаться, разыскивать деньги, пищу или и то и другое...
Скот ты потеряла ещё в Мидии — местные очень свирепы, а жестокостью их превосходит разве что ублюдок, неправильно указавший тебе направление забавы ради, так что ты потратила месяцы, месяцы!
Зато наконец выбравшись из Атропатены ты уже свободно говорила по-персидски. Знала как будет "уйди с дороги, а иначе я отрежу тебе нос". Полезная фраза. Примерно тогда и начались бои. Верный способ заработать на обед. Каждый раз когда видишь собравшихся в круг людей, наблюдающих как двое месят друг друга, каждый раз когда выступаешь в центр, а соперник хохочет, обещая взять с тебя выигрыш натурой — тебе даже в общем безразлично его эго, ты видишь перед собой просто сочную курицу, которая дожидается тебя в ближайшей харчевне.
Горло, локти и колени.
С каждым месяцем твой путь теряет цель и смысл. Так музыка в этих краях развивается не от начала до конца — она основана на постоянном повторении множества базовых элементов, причём только музыкант знает сколько раз следует повторить каждое сочетание в зависимости от песни. Ты шла за историей — но когда историй слишком много, остаются лишь обрывки, сбивающиеся не то в анекдот, не то в страшилку. "Приходят трое на скачки", "вору по одному режут пальцы", "женщины подобно аравийкам удаляют внизу", "чёрные муравьи в молоке", "сплевываешь кровью", "захлебнулся в бадье с водой", "кажется у тебя есть друг", "мир полон мудаков".
Это странно.
В детстве ты слышала от отца, что мир напоминает огромный базар, куда каждый приходит со своим делом, где каждый пытается выгадать для себя, обманывает других, и в результате некоторым это даже удаётся — но приходят новые караваны, и вчерашний хозяин жизни оказывается нищим, просящим подаяние. На всех языках говорит этот базар, всем богам и богиням поклоняется, любые монеты принимает. Подлец ты или простофиля, есть у тебя честь или хотя бы решимость — всякому здесь есть место. Оттого и выживает тот, кто идёт дальше проиграв, выиграв же не забывает с чего начал.
Когда-то тебе казалось, что едва ты вернёшься, и расскажешь всё куда ярче. Познаешь какой-нибудь высший смысл. Но смысла просто нет, или по крайней мере не больше чем в любом базаре. Сегодня ты "госпожа" и тебя сопровождает пара купленных накануне рабов, а завтра уже нищенка в лохмотьях, и по ночам тебя кусают вши.
Фарса больше Ктесифона.
Ктесифон напоминает "солидную" лавку где все сидят на расписных коврах, и служанки на коленях разливают вино в подарок от хозяина, уверяющего в вечной дружбе очередного клиента. Но что же это? Вот приходит в город вчерашний хозяин жизни, и темнокожие евнухи заступают путь.
— Я друг хозяина! Я просто хочу занять немного...
Кричит пока ничего не понимающий бывший вельможа.
Никто не смеётся. Никто не плачет.
Его просто не замечают.
Базар, всё один лишь базар.
Так было до Индии.
Ты слышала много рассказов о стране Хинд пока жила в Фарсе. Слышала о мудрецах, хранящих тайную историю бытия. О городах затерянных в бесконечных лесах.
Всё это правда, и даже сверх того.
Всю твою жизнь, отец учил тебя видеть жизнь какая она есть, но Гупта (как называли своё государство местные), была страной безумцев. Воины здесь желали умереть, торговцы более всего блюли ритуальную чистоту, слуги оставались безмолвны, жрецы... Жрецы здесь рождаются дважды и хранят истории, которые никогда не записывают, но рассказывают на память.
Ты чужестранка, проделала долгий путь.
И тебе дозволено было слушать стихи.
Дозволено слушать заклинания.
Дозволено слушать как человек может говорить с богами.
И может однажды даже слиться с Брахманом.
— В мире нет хаоса, но царит лишь порядок, — признаться, ты понимаешь санскрит только через слово и многое додумываешь сама, — Бесконечный, неизменный, неподвижный. За одно существование нельзя познать его, но можно ощутить карму. То, что ты принесла с собой, и то, что унесёшь для будущей жизни. Ты творишь карму, но ты и следуешь своей карме, ты и охотница и добыча, и тюремщица и узница. Лишь когда не будет ни творящего ни следующего, ни охотника ни добычи, ни тюремщика ни узника, когда откроются все двери — ты освободишься.
Этот мир был противоположен тому, в котором ты выросла. Бесконечная, хаотичная изменчивость мира-базара была несовместима со столь же бесконечным, но по большому счёту абсолютно неподвижным порядком Гуптов.
Базар есть река, она всегда бежит вперёд.
Но Хинд открывает мир как море. Есть рябь на воде, даже течения, но если тебе кажется, что море движется — вероятно ты сидишь у берега. Просто отплыви, и ты почувствуешь карму.
Не случайно фарси и хинди объединяли два слова: "суры" и "дэвы".
Для первых суры были богами, а дэвы демонами.
Для вторых всё было абсолютно наоборот.
Как змея, ползущая по миру, пока однажды не укусит собственный хвост, ты дошла до момента, когда истории стали противоречить друг другу, отрицать друг друга. Шахиншах посылал наместника в каждую землю, которая служила ему. Гупта просто ставил там колонну, потому что всякая власть в сущности лишь колонна, на которую смотрят люди.
Оба верили в огонь как источник жизни, но если Ахура Мазда, божество шахиншаха, определял судьбы, то Агни, подобно другим богам хинди, лишь следовал предначертанному.
И в миг когда вместо одного мира в голове становится несколько миров — в этот миг и завершается путь "туда", начинается обратная дорога.
Дорога домой.
Прекрасна Хира в лучах восходящего солнца, и жидкое золото бежит в водах Фурата.
Ты Марьям, дочь пустыни.
И ты вернулась.
Вскоре начнётся восстание против Рума и твоя царица, которой ты никогда не видела, о которой даже не подозревала, призовёт тебя сражаться. Ты будешь сражаться и даже победишь, а царица заключит с руми договор, в котором твою жизнь, твою службу, твою верность, обменяют как медную монетку или буханку хлеба.
Но что это?
Судьба, как верят руми, а вслед за ними твоя царица?
Воля богов, как верит твой отец?
Просто ещё одна сделка на вечном базаре?
Или безмолвная карма наконец настигла тебя?
Всё вместе.
И ничего.
Это просто история.