— Конечно, не поверят! — девчонка отложила в сторону бесполезный тубус и взглянула на птицу, удивлённо вскинув брови, как будто ей странно было соглашаться с очевидным. — Но если мы найдём, что ищем, и успеем вовремя отсюда убраться, никому ничего объяснять уже и не придётся. И врать больше не придётся. Ну… не сегодня.
— Не могу поверить, что я вынужден помогать тебе в этом, дорогая моя, — птичка склонила голову, уставившись крохотным чёрным глазком на девушку, сосредоточенно растаскивающую чужие вещи. Точнее, не «чужие» вещи. Принадлежавшие известно кому. Конкретно магистриану. Пугал ли её титул, или последствия, или в ней осталась хоть капля совести, но в движениях её худых рук сквозили бережливость и почтение, неподходящие этому спешному и, откровенно говоря, наглому обыску прямо средь бела дня в сенаторской вилле, полной народа. — Меня поражает твоё стремление, но мне казалось, тебя влекут новые горизонты и знания, быть может, слава, а вовсе не… смерть. Кража сведений прямо из рук императорского агента, я снова повторю, это деликт совсем иного рода, нежели кража овощей из повозки на дороге. За последнее я и не осуждаю, заметь. Нам обоим нужно было что-то есть, — Эвпатрид перелетел на край стола. — Но бывают и более безопасные пути: я мог бы посидеть и послушать, о чём будут говорить вечером в этом негостеприимном доме, пока ты изучаешь Новиодун.
— И? Как ты можешь быть уверен, что хоть кто-нибудь случайно обронит название этого проклятого корабля? И что ты будешь в этот момент рядом? Мы не можем оставлять это на волю случая, Пат! Хватит говорить глупости, — девочка замахала на него руками, сгоняя птицу с места, заставляя вспорхнуть и сделать круг под потолком. — Лучше бы помог!
— Я и без того сделал для тебя немало, — парировала птичка, перелетев на окно. — Но не похоже, что ты это ценишь. Я отказываюсь. И умоляю тебя уйти, пока не поздно.
— Я ценю! Просто… Хватит меня этим попрекать. Что я должна сделать, по-твоему? Вернуться назад? Так тебе будет спокойней? Так тебя устроит? — воровка уязвлённо засопела, принявшись ворошить магистраиновы пожитки с новым рвением, между тем чувствуя, как начинают гореть щёки. Она почесала липкую шею, убирая ногтями спутанные, щиплющие кожу волосы. Неприятно признавать, но в этом споре правда была за Эвпатридом, и от этой правды в стенах кабинета, в который она проникла без спросу, деться ей было некуда. Наконец она сдалась, разогнулась и виновато посмотрела на своего необычного друга: — Прости, Пат. Домой мы не вернёмся. Я не могу. Не могу сидеть взаперти, пусть и в заботе и уюте, но зная, какая скучная меня ждёт судьба…
Сверху раздался приглушённый стон, и её горячая речь на этом оборвалась. К счастью для Эвпатрида, потому что он слышал её уже не в первый раз. Но маленькая птичка ничем не выдала своей радости, скорее напротив.
— Тебя это огорчает?
— Конечно, нет! — девчушка вспыхнула сильнее прежнего, зачем-то посмотрев под потолок и тут же, устыдившись этого глупого действия, себе под ноги. — Какая мне разница, чем он там занимается? И с кем. Это Афродита, должно быть, издевается надо мной. Почему именно сейчас?.. Пат?
Чирик!
Пат встревоженно подскочил. Раз, затем другой. А после вспорхнул и перелетел на ручку двери.
— Что там? Пат? — маленькая воровка обеспокоенно обхватила себя за плечи, защищаясь от чего-то, чего ещё не видела. Птичка снова чирикнула, и это как будто подхлестнуло её. Девчонка подскочила к двери и осторожно приоткрыла. — Это... шаги? Кто-то идёт! Что мне делать?
— Не шуми. Я посмотрю, — Эвпатрид взмахнул серыми крылышками. — Я вернусь в окно, если всё совсем худо. И ты спрячешься. Как ты умеешь.
Он выскользнул в щель, а девочка, мягко толкнув дверь, отступила к столу. Может быть, у неё оставались последние секунды, чтобы найти среди бумаг единственно нужную.