История V
Флавия
Стоило ли ожидать, что твой отец выберет тебе в мужья кого-то, кто не был бы его непосредственным подчинённым? Определённо, не стоило. Соблазн держать под двойным контролем и дочь и зятя был слишком силён.
Твоего будущего мужа звали Флавий Тавр Аврелиан. Его отец, Флавий Тавр, хоть и был низкого происхождения, женился на взлёте своей карьеры, и в 345 году, когда получил должность комита, уже держал на руках второго сына – так что ребёнок, собственно, Аврелиан вырос в роскоши, когда чины и почётные звания сыпались на его семейство как из рога изобилия. В 354 году Флавий Тавр Старший стал квестором священного дворца, главным юристом Империи и по совместительству послом Августа Констанция в Армении. Посольство увенчалось успехом — в 355 году, Флавий Тавр делается префектом претория Италии и Африки с высшим титулом Империи — титулом патрикия (в новом значении "отца Августа"), а потом, в 361 году — консулом.
Но тут славную карьеру постигла та же участь, что карьеру Флавия Лупицина. Юлиан уволил Тавра, отдал под суд и сослал в фамильное поместье в Италии. Аврелиану тогда было 16, смена крупнейших городов Запада, Рима и Медиолана, на угрюмую латифундию под Верцеллами далась ему тяжело.
Но юноша не отчаивался и сделал из ситуации выводы в некотором роде противоположные твоим. Будучи весьма ушлым, он поспешил вернуться к поклонению старым богам и много лет посвятил учению, сперва философии у Теона Александрийского, затем риторике у Либания, и наконец праву в Берите. Почти одновременно с твоим прибытием в Антиохию, Флавий Тавр Аврелиан начал службу в качестве асессора, то есть специалиста по юриспруденции, при магистре конницы, а позднее консуле Флавии Лупицине. Афтоний, который хватался за голову от твоих "фантастических способностей" дал ему блестящие рекомендации, как и известный юрист Домнин Старший.
Поскольку приходилось массово судить изменников и сторонников узурпатора, Аврелиан пришёлся "ко двору", и быстро стал незаменим. Здорово помогла ему и очередная резкая смена веры, в соответствии с воззрениями своего начальника, юноша сделался никейцем. По правде сказать, Лупицин даже опасался, что его блистательного подчинённого уведёт кто-нибудь ещё.
А как известно женщина — лучший поводок для мужчины.
Впервые вы встретились в Константинополе. Твой отец готовился сложить с себя консулат, однако всё ещё титуловался "клариссим и иллюстрий" — высший ранг для сенатора в Империи, равный, например, рангу магистра оффиций. Будущий зять тоже недавно сделался сенатором, но с низшим титулом клариссима. Присутствовал и старший брат Аврелиана — Флавий Кесарий, тоже сенатор, но избравший для себя военную стезю, и к тому же принявший арианство.
Аврелиан улыбнулся тебе, немного неуверенно
— Весть о твоей красоте оказалась ничуть не преувеличена, госпожа моя. Такое очарование сравнимо разве что с самой Еленой и оттого вселяет страх, ибо многие мужи были бы готовы десятки лет воевать лишь бы быть с тобой.
Тогда ты кажется чуть не рассмеялась. После Антиохии и поцелуев в губы в бане такой "официально-изысканный" комплимент казался чем-то неестественным. В одно мгновение ты поняла почему философов не зовут развлекаться. Ты ему скажешь на скачках: "Глянь, глянь, обгоняет! Сейчас, сейчас..."
А он тебе: "Воистину его умение сравнимо с мастерством Кастора или даже самого Геракла"
Всё удовольствие отобьёт.
— Мой брат пытается сказать, что ты самая прекрасная женщина из тех, что он видел.
Как тогда казалось беззлобно подшутил Кесарий.
Ты и Аврелиан обвенчались в 969 году.
Через год родился ваш первенец — Флавий Тавр.
Странный это был брак. Твой отец получил место комита Фракии и потому семья переехала в Маркианополь. Вы жили отдельно, на загородной вилле — но муж почти всё время пропадал в городе по служебным делам. К тебе он относился не то чтобы плохо, ни разу Аврелиан на тебя не кричал, не поднимал руку... Просто он был по своему скучным человеком как и все антиохийские зануды. Вернувшись домой, он обыкновенно садился читать письма от друзей (таких же зануд), а затем долго и тщательно писал им ответы.
Но наивно полагать будто работа заканчивалась у порога. Он постоянно читал законы, делал какие-то выписки, писал свои речи для выступления в суде... Один раз ты обнаружила на столе мужа черновик разговора с твоим отцом.
Аврелиан искренне пытался приобщить тебя к своим занятиям, читал тебе отдельные отрывки, прислушивался к твоему мнению, но по правде обычно тебе было просто нечего сказать.
— Не слишком ли вольно я здесь цитирую Ульпиана?
Вот и что тут ответить...
В жизни настал вакуум. Даже походы в театр, на арену, на ипподром, теперь были строго расписаны – обычно вам нужно было там с кем-то встретиться или, как Аврелиан выражался, "поддерживать знакомства". Ну какая к черту может быть увлечённость скачками если перед тобой накануне выхода чётко ставят задачу не расслабляться и очаровать жену кого-нибудь из проезжающих Маркианополь магистратов.
Ещё одна черта твоего мужа. "Очаровать" — значит вежливо поговорить, проявить уважение, случайно не оскорбить. Когда ты, привычная к "порочным девственницам" впервые не поняла своего супруга, тот долго допытывался чем именно дал тебе основание подозревать себя в...
В чем именно, ты так и не поняла. Слишком много эвфемизмов Аврелиан употреблял когда дело доходило до запретного. Как-то ты пошутила (про себя, конечно), что если твоему мужу нужно будет сказать "лопата" он скажет: "Инструмент, нам всем известный".
Как-то ты пожаловалась на скуку.
Супруг улыбнулся
— Почему бы нам не позвать гостей?
В тот момент ты почти любила его. До того как гости не пришли. Аврелиан искренне желая лучшего, пригласил самых интересных людей, которых знал — философов, юристов, военных, риторов...
За семь часов, которые продлился вечер ты услышала несколько "интереснейших" разговоров.
— О том, верно ли отождествлять Христа и Логос.
— О том, положено принимать Причастие дрожжевым или бездрожжевым хлебом.
— О перспективах развития баллист и возможности возрождения колесниц.
— О назначении какого-то мужика в какую-то провинцию.
— О том, справедлива теория эманации Плотина или следует отдать предпочтение теории надмировых богов Ямвлиха.
— О фаллосе.
Тут ты прислушалась. Нет, не то. Эти зануды обсуждали фалличность философии Платона, который почему-то ломился к истине фаллосом. Ты бы попросила уточнить почему, но догадывалась что тогда на тебя посмотрят как на дуру.
— О предстоящей войне с Сапором и судьбах армянской короны.
— О поэзии Авсония, величайшего поэта Империи и его бессмертной поэме Мозелла.
— О комментариях Халкидия к "Тимею" Платона.
После этого званого вечера голова у тебя болела так, как не болела от любого количества вина. Зато Аврелиан неделю ходил сияющий как солнце, да всё приговаривал: "Нам определённо надо чаще звать гостей!"
Какое-то время ощущение от того, насколько вы с мужем отличаетесь друг от друга притупляло наличие грудного младенца, которому ты должна была посвящать всё своё время. Но вот уже малышу Флавию пять.
Тут-то и появился снова в твоей жизни Кесарий. Он служил на флоте – достаточно близко, чтобы приезжать раз в месяц или два, и всё время его появления отдалённо напоминали ту, антиохийскую жизнь... Истории про схватки с пиратами, привезённые пленники-гладиаторы, дерущиеся для тебя насмерть, экзотические подарки.
Поначалу тебе казалось, что Кесарий просто добрый человек и пытается как-то смягчить твою вынужденную аскезу, но со временем ты начала ловить его взгляды. Очень однозначные взгляды. И когда брат твоего мужа рассказывал очередную скабрезную историю про готских девушек которые ходили на Лимес только чтобы их хорошенько трахнули легионеры, а мужьям говорили что молятся на реке, ты понимала, он рассказывает эту историю тебе.
Аврелиан тоже чувствовал, что Кесарий переходит границы. Каждый приезд брата, он делался угрюм и ходил за ним буквально хвостом, очевидно, доверяя ему куда меньше чем тебе.
Однажды, ты получила записку (анонимную, но ты узнала почерк Кесария), в которой тот весьма в простых выражениях признавался тебе в искре страсти, вспыхнувшей между вами и приглашал тебя посетить некую святыню, а на обратном пути заехать в такой-то дом. Ты ведь молода, прекрасна, нельзя без боли смотреть как такой плод вянет ("плоды не вянут" — обязательно поправил бы Аврелиан, попадись ему письмо на глаза — "они чахнут") не зная животной страсти. О, не сомневайся, мужчина, пишущий тебе, искушён во всех её видах. Он проведёт тебя дорогой удовольствий столь приятных, что только дурак назовёт их запретными.
И конечно, защиту твоего доброго имени и сокрытие тайны ваших встреч он тоже берет на себя.
В тот миг ты как будто услышала сразу несколько голосов.
Отцовский: "Флавия, я воспитал тебя не так"
Твоей всеподруги: "Мы римлянки"
Фемистокла: "Тайная любовь. Изящно! Блистательно!"
Афтония: "Дева должна думать об имени которое передаст своим детям, запятнанным или нет"
Только голоса мужа не слышала, хотя и наверняка догадывалась почему. Аврелиан просто не понял бы, какой вообще может быть выбор. Для него смысл свободы воли заключался в том, чтобы каждый день, сознательно, выбирать добродетель так, будто других вариантов не существует вовсе.
А для тебя?