История VII
Метаксас
Всякий человек зачинается семенем отца, но рождается из чрева матери. Христиане рассматривали мир как глубоко мужской, роль женщины в нем сводилась к своего рода младшему обслуживающему персоналу, ибо негоже человеку, а точнее мужчине, быть одному. Ты быстро понял наивность такого взгляда. Понял, когда стоял на коленях пред богиней. Чего стоила в тот момент вся твоя мужественность? Чего стоила в тот момент даже сама твоя жизнь? Как свинья, пачкающая чистое платье хозяйки, как червь, вылезший под её ногой, ты совершил Гибрис, дерзость.
И нет тебе прощения.
Богиня выходит из воды.
Даже опустив глаза, ты видишь её безупречные, словно сияющие изнутри серебром, ноги. И тут же — живот сводит спазмом. Твоё лицо почти врезается во влажную землю, и только руки остаются вытянуты вверх, в неестественном положении, словно на дыбе.
Не важно что ты думал.
Не важно чего хотел.
Не важно, что думает олень, вдруг выскочивший перед охотником.
Ты сам — не важен.
Ты чувствуешь как тяжёлая ступня опускается на твою спину.
Как богиня принимает твоё копьё.
Как наконечник вонзается тебе в затылок и проходит сквозь шею.
Сознание изменило тебе.
Ты был псом, рвущим собственную плоть.
Ты был оленем, пожираемым псами.
И какая-то ничтожная часть тебя...
Была богиней.
Ты очнулся посреди леса. Голый, в холодном поту. Может тебе превиделось? Нет. Не превиделось.
Ты помнил и ещё одно озарение.
Христиане ошибаются.
В начале всего была женщина.
И ты найдёшь эту женщину.
Так твой путь и пришёл в Александрию.
Если и есть в мире колыбель магии — она несомненно нашлось бы в Египте. Раскинувшемся среди пустыни мире секретов старше самого человечества. С начала времён маги-жрецы шептали тайные молитвы, и старейшие из богов внимали им.
Так, впервые, ты услышал имя "Исида"
Ты никогда не слышал слова красивее.
Была в нем какая-то внутренняя мелодия, точно прислонённый к нёбу на свистящем звуке кончик языка вдруг сменяется выдохом блаженства.
Великая Мать.
Ты хорошо помнишь как впервые понял, куда ведёт тебя судьба. Как-то, путешествуя, проходил мимо украшенного обелиском храма. Тогда ты не зашёл туда. А ночью, готовясь отойти ко сну, вдруг почувствовал сильнейший укол в сердце. Глаза свои открылись, и хотя кругом стоял мрак, ты чувствовал, каждой клеточкой чувствовал — возле твоего ложа есть что-то большое. Что-то столь неимоверно гигантское, что хотя оно смотрело на тебя из под потолка, то же ты должно быть ощутил бы, и от взгляда с высоты горы, и даже с луны.
С минуту ты смотрел ожидая знака, а то, что пришло к тебе не реагировало. Просто изучало тебя. Такой же холодный, безразличный взгляд был на озере — тогда-то ты и понял, что к тебе пришла богиня.
Повинуясь внезапному порыву ты рухнул на пол на колени и изогнулся в поклоне так сильно, что казалось фигура твоя напоминает треугольник.
Ощущение присутствия на миг стало сильнее, а потом исчезло совсем.
Когда ты поднял голову, ты уже был один.
Но точно знал — в храм следует вернуться.
Исейоны — храмы Исиды — не были похожи ни на один другой виденный тобой храм.
Тысячеликая, многоимённая, та-которая-была-сначала, Царица богов, Царица земли, владычица небес, дарующая всем людям жизнь, госпожа блаженства и радости, учительница магии...
Узнавая имена богини, ты чувствовал, насколько Исида превосходит любое известное тебе божество. Как будто всякий раз вознося жертвоприношения самым разным богиням, ты поклонялся именно Ей. Не случайно герой Апулея, юноша Луций, молился так: "Царица небеси! Вселяясь в различные рощи, ты принимаешь умилостивления различным богослужением. Святая и вечная спасительница рода человеческого, всегда щедрая благодетельница смертных, ты оказываешь нежную любовь матери бедствиям несчастных, ты вращаешь вселенную, освещаешь солнце, управляешь миром, попираешь Тартар. Тебе отвечают светила, возвращаются времена, радуются божества, служат стихии. Твоей волею дышат огни, питаются тучи, рождаются семена, возрастают зародыши. Твоему величеству ужасаются птицы, летящие по воздуху; дикие звери, блуждающие по горам; змеи, скрывающиеся на земле; чудовища, плавающие по морю".
Апулей знал, что писал. Он сам был жрецом Исиды и как подобает жрецу брил голову и носил белые одежды. Во всем что касалось богини, в остальном не чуждый весёлого или даже смешного, Апулей хранил тон мрачной торжественности.
Исида не походила безликих римских гениев или не греческих богов, отнюдь не чуждых каприза.
Она была в начале и будет в конце.
Она не довольствуется простой жертвой.
Ты должен показать, что готов служить ей. Должен заходить в холодную реку трижды, не замечая холода, а после ползти на коленях сочащихся кровью. Ты должен соблюдать обеты, данные её именем. Ты не должен есть животную пищу.
Ты не узришь лица Её, но поцелуешь край ее покрывала.
Ты запомнишь, раз и навсегда, надпись, хранящую слово богини...
"Мною, Исидой, светил создана вековая дорога,
Светлого месяца ход, чередой озаряющий небо.
Огненных солнца коней я направила в круг неизменный
Мерным движением делить дня и ночи текучее время.
Первой средь смертных людей проплыла я пучинное море.
Мужа с женой сопрягла и, десятой луны появленьем
Зрелый приветствуя плод, размноженья порядок свершила.
Мной правосудье царит и почтенье к родителям в детях.
Я беззаконной любви усмирила свирепые страсти...
Правлю над пашнями я и рождаю пшеницу в колосьях,
Людям забыть повелев об убийством рождаемой пище,
Даже зверей недостойной, живущих средь дебрей пустынных.
Солнца сотронница я и несусь на его колеснице,
Вечно готова свершить, что глубоким умом созерцаю,
В трепете клонятся ниц пред кивком моим царственным боги,
И неизбежной судьбы разрешать я всесильна оковы...
В начале всего была Она.
Потом — только искажения.
— Гибель даешь ты, кому хочешь, погибшим же возвеличение даешь и все очищаешь...
Шепчут твои губы слова молитвы. Прежде ты почти никогда не молился вот так. Все ритуалы олимпийцам совершались публично, все молитвы произносились громко и вслух. Но никого не было между тобой и Исидой. "Я есть все бывшее, и будущее, и сущее, и никто из смертных не приподнял моего покрова", — Такие слова богини хранит стела в Саисе. Но лишь покров Исиды священен. Остальное же следует знать.
Таков один из заветов культа. Размышлять обо всех богах и совершаемом во имя их разумом и находить таким образом истину. Познавать богов, и тем самым познавать самого себя.
Второй завет — недозволено нечистому касаться чистого. Потому например жрецы не едят мяса, рыбы, лука и соли, или бреют голову, потому же не носят одежду из шерсти животных. Вино есть кровь тех, кто воевал с богами и пал, ибо из крови дерзновенных произросла лоза — и потому употребляя его люди исполняются дерзостью и гневом своих диких предков. Пить его можно, но стоит только после захода солнца и умеренно. Таким образом зерно божественного не стесняется земным.
Правда в последние годы в культе Исиды случился раскол. Одни именовали мужем её Осириса, владыку глубин и бога смерти, которого возлюбила она в утробе, и сошлась с ним, и которому Она подарила бессмертие. Другие считали мужем её Сераписа, плодоносного, ибо тот есть начало зарождению всякой жизни. Иные же говорили что речь об одной и той же сущности, до и после того, как сменила она естество.
Были и другие мифы, которые не были ясны. Например говорят, будто сын Исиды отрубил матери голову когда та отпустила Сета, убийцу своего мужа, а в наказание мать лишила собственное дитя рук. Так это или нет, лишь жрецам ведомо.
Но эти разногласия не порождают расколов, ибо все верящие в разное едины в Исиде. Она — ярчайшая из небесных звёзд.
Каждый в отдельности утверждает неправильно, но правильно то, что едино. Не стоит ли признать, что истина в числах? Единица отрицает множественность, Двойка приносит раздор, Тройка воцаряет справедливость. Четвёрка же — Исида — завершает четверицу, величайшую из всех клятв, и создаёт космос.
Делается Исида всем ибо всё в себе заключает.
Носит Исида много имён, но любит вечной любовью Первого, самого могущественного из всех. Оттого почитая её ты должен быть сильным — тебя, сильного, примет она и в слабости твоей и дарует тебе бессмертие.
Помни, Исида была с тобой с самого начала — лишь имя её ты узнал недавно.
Опустись на колени.
Молчи.
Она смотрит на тебя.