— Уж про чувствительность и обилие нервных окончаний у женщин в паху можешь не объяснять, я как-никак хирург, — хмыкнула я. — А недавно имела удовольствие ещё и прочувствовать на личном примере эти анатомические... хм, нюансы.
Недели две назад я бы вряд ли могла думать и говорить о случившемся в ироничном ключе — теперь наступила стадия принятия. Равнодушного какого-то, выгоревшего. Если раньше, ещё не покинув больницы, я металась в поисках вариантов устранения проблемы, то теперь училась с ней жить. Нет, это не значило, что я разделила позицию Лины «Жива и ладно». Излишне говорить, что этот случай повлиял на наши с ней отношения, и повлиял негативно. Я понимала логику поступка коллеги — ей руководило желание в первую очередь спасти жизнь — но принять, а тем более простить не могла, считая его грубым нарушением врачебной этики. Может, когда-нибудь я приду и к прощению, кто знает...
— В тебе чуть больше ста фунтов веса, правильно ведь?
— Почти сто пятна-а-а!..
Земля вдруг ушла из-под ног, и руки в поиске опоры рефлекторно вцепились в ближайшую — Стасу в плечи. Такого фортеля я никак не предусматривала и в первые секунды выжидательно присмирела. Кто знает, какие ещё сюрпризы есть в загашнике у этой крав-маги. Может, там в порядке вещей использовать людей в качестве снарядов для метания, и сейчас придётся аварийно приземляться на все четыре лапы. Заодно и справедливость данного прозвища проверить. Однако ничего такого не случилось. Просто лектор увлёкся настолько, что забыл поставить меня на место.
«Вот же забавный», — подумала я с улыбкой, вдруг поймав себя на осознании, что прежде меня никто на руках не носил. Видишь как бывает, Эва, тебе почти 30, а до сих пор что-то в жизни случается впервые.
А ощущение, надо признать, приятное... Жаль, волшебство момента рассеялось очень быстро — и вот я снова на ногах, слегка смущённо поправляю выбившуюся прядь.
— Грабитель... — эхом повторяю за собеседником, и тут до меня доходит. — Грабитель?! — переспрашиваю.
Эмоциональней, чем следовало бы показывать. Наверное, сейчас на моём лице читается выражение облегчения, да я и не пытаюсь его скрывать.
«Не убийца. Не насильник. Не экстремист. Просто грабитель. Но ведь грабить можно и ради идеи, правда? Из благородного, может быть, даже стремления?»
Настроение моё улучшается, как это часто бывает от неожиданной радостной вести.
«А почему, собственно, тебя это волнует, Эва?»
Неужели всё это время меня настолько беспокоил вопрос прошлого Стаса? Засел занозой, которую почувствовала только сейчас и которая долгие месяцы мешала общаться если не доверительно, то хотя бы открыто? Кажется, да...
— Я рада, что ты больше не грабитель, — говорю я и улыбаюсь тихой, искренней улыбкой.
А потом добавляю, снова пойдя в наступление:
— Что дальше... планируешь когда... кончится контракт? — слова вырываются с длинными паузами, пока нога наносит удары.