С тех пор, как мы с Максом заметили охранника наверху, наш маленький отряд не общался голосом — его заменяли жесты. Приоритетом красной группы была выбрана скрытность и... хм, дружелюбность. Командир запретил устранять свидетелей. Логика показалась мне противоречивой, но оспаривать распоряжение я не стала. Твоё дело соглашаться и исполнять, Эва. Ну, хотя бы делать вид, что соглашаешься.
Лорда за помощь в преодолении преграды я поблагодарила кивком. Выносливый парень: сам в полной выкладке и загружен под завязку, а нас со Стэном перекинул на раз-два как пушинок. Хотя, скорее, уже мужчина. При более близком, хоть и кратковременном, контакте ощущение сложилось именно такое.
Угнетало не столько молчание, сколько собственное бессилие, невозможность вмешаться и повлиять на события из-за обязанности следовать плану. Извечный конфликт чувства и долга. Каждое сообщение по рации заставляло сердце ёкать. За короткий промежуток — шквал рапортов один хуже другого: кто-то критически ранен, потом второй, с медиками какая-то неразбериха... Да что у них там происходит, почему они не могут оказать помощь?! В одной же группе. Совесть и чувство профессионального долга били в набат: «Ты нужнее там, Эва. А вместо этого отсиживаешься в сторонке». Пару раз я бросала в сторону командира пытливые взгляды, готовая в ту же секунду ринуться с места: может, отменит приказ или хоть скорректирует? Но надежды мои не оправдались. Вот же упрямый чёрт! Это какие надо иметь нервы, чтобы спокойно слушать, как твои несут потери — и ничего не предпринимать...
Вот и вилла наконец. Замком сообщал про двоих на третьем этаже. Это, впрочем, не отменяло того, что на первом и втором тоже можно встретить того, кто будет нам не рад. Поэтому выкручивай чувствительность сенсоров и скорость рефлексов на максимум, Эва. Уж постарайся.