Взгляд сёгуна скользит по полю брани. Гордо реят багровые знамёна ставки, а под ними истекают багровой кровью раненные, и чуть ниже - убитые. Лежит где упал храбрый Каюнсера, из под шлема виднеются его серые волосы, тон в тон с серым лицом. Тонкие багровые ручейки стекают к подножию холма, впадая в лужицы и озерца. Там, у основания, трупы самураев и коней перемешались в крававую кашу, утыканную стрелами и поломанными доспехами. Вновь поднимается взгляд от мертвецов к живым, пересчитывает лучников и останавливается на раненных офицерах. На юном Вакомоне, с побогровевшим шёлком вместо глаз, на Жуньё, чей нагрудник поделён на двое, как и грудь под ним. Среди шума утихающего сражения прорывается чей-то голос. Не сразу сёгун понимает, что голос этот его.
- Построиться. Огонь по моей команде. Цель... -
Упирается взгляд в хатамото. Так мало их осталось после безуспешной атаки, однако виднеются ещё доспехи Коэру, рыжий ус Вакамонова ослепителя.
- Вороны клана Мияда. -
Самураи послушно встают в шеренги, натягивают тетиву и накладывают стрелы.
- Готовсь. Целься. Пли. -
Ещё не успевают стрелы опасть, унести жизни конников и завершить бой, как уже отводит взор сёгун, снимает шлем и возвращается в ставку. Лишь тогда он понимает, что дождь не прекратился. В пылу и шуме битвы он перестал слышать ровный стук капель, не замечал как намокло лицо. И он стирает влагу со лба, и кровь с наконечника копья.
- Бой окончен. -
• • •
На поле стоит самурай. Рядом верный конь, а под ногами мертвецы и грязь, в которую прошедший дождь обратил землю. Он смотрит, и вспоминает времена, когда эти изуродованные трупы были его товарищами. Ещё вчера он спорил с Фуруи о природе страха, ещё вчера с Уширакарой расставлял кости в маджонг, и в который раз поучал Рёюна не бахвалиться по пусту. Не впервой ему терять товарищей, и не в последний раз он скорбит по ним.
- Вы хорошо справились, сенсей. -
Ему незачем оборачиваться - звонкий щебет Ёшикосэ он узнает из тысячи. Ученица точно знает, где искать своего учителя. Каждый бой кончается этим - и она привыкла. Как обычно она подходит ближе, спешившись близ неподвижной фигуры в доспехах.
- Вы сломили дух врага, и лишили клан Мияда лучших бойцов, а потери не столь велики как могли бы быть. -
Она-бугэйся косается его плеча, её ободряющая улыбка контрастирует его скорбному лику.
- Потери не столь малы как могли бы быть. -
Отвечает сёгун не отрывая взгляда от растоптанных асигару и самурай под ногами. И тянется рука к мечу - велико искушение: один удар, и никогда больше ему не придётся терять товарищей, погружать руки в кровь, никогда больше...
- Они были готовы, сенсей. -
Он поворачивает голову, разрывая визуальный контакт с остекленевшими глазами крестьянина.
- Они шли в этот бой зная, что могут умереть. Не корите себя за их выбор. -
Рука сжимается, ухватив цель, и поднимает пойманную ладонь Ёшикосэ на уровень глаз.
- Довольно оплакивать мертвецов. Подумайте лучше о живых. Чикай-доно уже наверняка прибыл в столицу, и рассказал о вашем подвиге регенту. Поспешим. В честь победы наверняка устроят пир, и негоже виновнику торжества пропускать всё веселье ради скорби о погибших. -
Он кивает, впервые за сутки позволяя улыбке сменить печаль и задумчивость. Два солдата возвращаются к своим коням.
- К тому же Чию-тян и Иши-тян наверняка соскучились по своему отцу. Вы ведь едва успели повидаться после той компании в Кинишинайдо. -
Он кивает - из двух семей, кровной он уделяет куда меньше времени, нежели братьям по оружию. Последний краткий взгляд он бросает за спину, на удаляющиеся тела. Однажды и он примет свой последний бой. Однажды, но не сегодня.