В глазах Грамши потемнело от боли, будто все восемь свечей уже погасли. Он не замечал ни чёрных карликов, ни перемен в остальном доме. Только обезумевший банкир, который решил его убить, и боль, парализующая всё тело.
— А-а-а-а-а!!! Синьор Нолт, помогите! Оттащите его от меня!
Шон Нолт даже не сразу понял, что обращаются именно к нему. Он всё же привык к «мистер», и «синьор» до сих пор звучало как что-то мексиканское. Но сама развернувшаяся сцена была понятна и без слов: обезумевший Бенедикто вытаскивал багор из Грамши не для того, чтобы помочь тощему бедолаге, а чтобы нанести ещё один — на этот раз смертельный — удар. Лицо банкира совсем потеряло ту почти женскую мягкость. Оно было искажено яростью и безумием, и первобытной звериностью. Медлить было нельзя. Бросив затею с поджиганием штор, Нолт устремился на помощь пока ещё адекватному приятелю.
— Fuck, Бенедикто, что ты творишь?!
Пока Нолт бежал, свеча в его руке потухла, но он продолжал держать её в руке. Бенедикто наступил на грудь Грамши и с с силой вырвал багор из пригвоздённого тела. Грамши раскрыл рот, но от боли не смог даже прокричать, а только выгнулся в спине, вытаращив глаза на Элисон, стоявшую в стороне от этого кошмара. В следующую секунду Бенедикто занёс багор для удара, когда Шон, будто в рэгби, с разбега ударил его плечом в корпус, сбивая с ног. Они оба упали на пол, распугав свору чёрных карликов, волнами расплеснувшуюся в стороны.
— Нет, ты не понимаешь! Сарто! Он знал, что делать! — кричал Бенедикто, придавленный Шоном.
— Бенедикто! Ты бредишь! Приди в себя, мать твою!
— Ты сон! Со-о-о-он! Вы все сон!
Свободной рукой Шон хлестанул банкира по его пухлым щекам, пытаясь привести того в чувство, но Бенедикто лишь ещё более взбесился, продолжая орать что-то итальянское, чего Шон не мог разобрать. Вдруг он почувствовал как раскалённый жар разлился под рёбрами, и выбил весь воздух из лёгких. В полумраке свечения карликовых глаз Шон увидел, что из его бока торчит багор, погрузившись в тело на добрый фут.
— You son of a...
Шон поперхнулся собственными словами. Кашлянул кровью, алые брызги окропили лицо его врага. Бенедикто улыбнулся улыбкой одержимого дьяволом существа и расхохотался. Он лежал и смеялся, смеялся, и не мог остановиться.
И тут Шон схватил Бенедикто за открытую в смехе пасть и вогнал ему в глотку свечу, что всё это время держал в кулаке. Смех разом заглох, а Шон продолжал вбивать свечу всё глубже в горло, запечатывая трахею.
— Как тебе такое, а?! Всё ещё смешно? Смешно тебе?!
Бенедикто больше не веселился. Он пытался вдохнуть воздух сквозь восковую пробку, его вены на шее вздулись, а лицо покраснело от удушья. Он бросил багор, попытался спихнуть душного Шона, но тот продолжал держать его на месте. Тело банкира забилось в припадке. Он таращил глаза, пытаясь своими аккуратно постриженными ногтями разорвать собственное горло, чтобы сделать ещё хоть один вдох, пока ноги беспорядочно трепыхались. Ногти оставляли лиловые полосы на коже его шеи, рот стал заполняться кровью от выбитых Шоном зубов. Всё было тщетно. На глазах Шона, Элисон и Грамши банкир стал быстро угасать, потом вдруг замер в последней судороге... и распластался на полу.
— Вот так, парень, вот так. Кххх... Полежи пока...
Шон вытер свои губы тыльной стороной ладони, и перекатился на спину, ложась рядом с Беннедикто.
— Уф-ф... Я бы не прочь пропустить сейчас стаканчик виски... Или бурбона... Люблю бурбон... — Почти прошептал он. И больше не сделал ни единого вдоха.