Отступление Белый туман наполнял ущелья и долины Краесветных Гор. Великие Вершины мира упрямо возвышались во мгле, устремившись к вечернему солнцу бросая вызов богам и демонам, как это было с начала времен, когда первые дварфы были высечены из гранита и встали в один ряд с живыми предками. Медленно, будто опасаясь острых скал, спускалось светило, заливая стены Жуфбара бордовым слабеющим светом.
Готагрим Ангазр прислонился к грубо отесанной стене сторожевой башни. Приложив правую руку к своим кустистым некогда черным бровям, он пытался защитить глаза от непривычного света. Во время подъема дварф запыхался, и сейчас вес искусно сплетенной кольчуги, двух топоров и меча давил на его усталые ноги. Было тяжело каждый раз подниматься сюда, на стены для очередного обхода постов. Но это была его обязанность как седобородого, как
гнолл-энгрома.
Хаос, что захлестнул земли людей и эльфов скоро должен был добраться и до них. Об этом говорили все и посланцы из Караз-а-Карака и суровые
дренги прибывшие сюда из Карак-Кадрима, на подмогу против угрозы нежити, что вновь подняла голову и взывала к отмщению старых обид.
Карак-Дрогмар, Драгмер и сотни имен родичей которые пали защищая их, все это было записано в
Даммаз Кроне Жуфбара и они отомстят, это было неизбежно.
Вновь вдохнув полной грудью Готагрим продолжил свой путь приветливо кивая на слова радости короткобородых
дави, что стоят на постах или же грозно порыкивая на безусых
умги, что встали в строй как ополченцы и представляли из себя скорее необученное стадо.
Однако в душе у Готагрима бушевала тревога. В воздухе пахло войной и сегодня этот запах был как никогда близок. Сняв с пояса
ногарунг он отпил немного прохладного эля, что-бы смочить пересохшее горло. Несколько капель скатились с уголка его рта и упали на длинную седую бороду. Потребовалось несколько часов, чтобы заплести эту копну волос в искусные косы, ниспадавшие на грудь дварфа тонкими вервиями. Вновь бросив взгляд на долину Ангазр продолжил свой обход.
Гигантские врата из твердейшего гранита преграждали путь любому чудовищу. Руны высеченные на них из чистейшего громрилла, защищали их от любого пагубного ведовства. А значит, врата в город падут лишь когда падет последний дави, что будет стоят на их обороне.
Перед массивными каменными монолитами нанизанные на колья до сих пор весели побелевшие кости и проржавевшие доспехи тех, кто не испугался этой преграды.
Гробби, горы, троллы и другие чудовища вступали в кровавые сражения и терпели поражение за поражением, перед смертью успевая понять, что и по прошествии тысяч лет секиры дварфов все так же остры.
Достигнув вершины смотровой башни, Ангазр отстегнул оружие и положил его на парапет башни, вытесанный из горной породы. Коснувшись камня, лезвия топоров мелодично звякнули. Оранжевый луч солнца упал на украшавшие топоры руны и символы. Эти руны придавали владельцу оружия выносливость и меткость, делая его искусным воином.
Лезвия выковал сам мастер-кузнец и основатель клана Ангазр это была их фамильная реликвия защищавшая действующего патриарха. Ни чоппе орка, ни дубине тролля, ни копью гоблина не удалось прервать нить длившейся уже триста двадцать семь лет жизни седобородого, хотя многие ужасные создания пытались сделать это, о чем свидетельствовали шрамы на коренастом теле. Сила рун и доспехи всегда оставались ему верны.
Уже не прикрывая глаза от вечернего солнца дварф посмотрел вокруг, их горы вспарывали своими пиками брюхо небес. Горный массив отпугивал путешественников обрывистыми склонами, опасными дорогами и переменчивой погодой, так что, несмотря на все богатства, путники, редко заходили в эти места.
Тем лучше было для дави. Умги лживы и у них нет чести. Эльфы слишком горделивы и надменны. И лишь они дети гор были достаточно выносливы и упрямы, чтобы построить свое подземное королевство в этих сложных условиях. Они вырыли проходы, выстроили великолепные залы, разожгли там жаркий огонь и вытесали из скал колонны, чтобы, скрывшись от солнца и непогоды, посвятить свою жизнь добыче сокровищ и кузнечному делу.
С любовью понятной только народу дави Готагрим глядел на непреодолимые пики, сливавшиеся вдалеке в широкую темную полосу. Он любил свою родину, ведь это место было преисполнено сумрачной красоты, и он не променял бы его ни на какое другое.
Вздохнув он обратил взор на запад, туда где располагались земли Сильвании, некогда дома умги, но сейчас там правила бал ночная знать. Которая точно так-же как и твари хаоса хотят лишь одно. Конца всего сущего. Их набеги дарили им кровавую купель радующую их вечную жажду.
И тут порыв холодного северного ветра, развевавшего его бороду, заплетенную в косицы, донес запах. Он ненавидел этот запах всей душой. Орки. Готагрим в ярости нахмурился. Орки воняли запекшейся кровью, экскрементами и грязью; к вони примешивался и острый запах смазанных жиром доспехов: твари считали, что лезвия топоров будут скользить по жиру и нанесут меньше вреда металлу и плоти под ним.
Гордый сын клана Ангазр не стал ждать, пока покажутся рваные полотнища флагов и покрытые ржавчиной острия копий и их примитивные идолы. Не стал он дожидаться и звона пластин доспехов и их примитивных боевых кличей. Ведь запах, уже предупредил защитников Жуфбара. Сделав шаг в сторону, дворф кивнул сигнальщику и тот поднялся на цыпочки и опустил мозолистые руки на деревянные рукояти двух мехов. Эти искусственные легкие наполнились воздухом и затем он прошел по широкой трубе, устремился вниз и привел в действие сигнальный горн под землей. По тоннелям и коридорам прокатился глухой гром.
Сигнальщик давил на меха поочередно, чтобы поток воздуха не прерывался. Гром превратился в равномерный низкий звук, способный разбудить даже самого сонного дави из его. Ухмыльнувшись в бороду, Готагрим снова отпил из ногарунга.
Враги приближались. Их были тысячи.
Зеленокожая волна шли широким фронтом по каменному перешейку. И сейчас их было больше, чем когда-либо. При виде чудовищ сердце умги сжалось бы от ужаса, а эльфы укрылись бы в своих лесах или бы защитились пеленой заклинаний. Но не дави!
Короткобородые занимали свои места на крепостной стене вокруг ворот. Их лица не были омрачены страхом или неуверенностью, их пальцы сжимались на рукоятях топоров.
Готагрим еще раз осмотрел стены и дал отмашку, зазвучали
кхрумы задавая ритм будущего боя и разливая в организме задор и ярость. Даже безусые умги начали смотреть на горизонт с уверенностью.
—
Кхазукан казак-ха! Ут аз, ут бар ун ут бараз друнг! (Дави что живут здесь, война пришла! Мы это топоры, мы это щиты и мы клянемся выиграть эту битву!) — проревел он вздевая свои парные топоры —
Ут аз, ут бар ун ут бараз друнг! — отозвались остальные дави, ударив о свои доспехи и щиты.
Зеленая масса похрюкивая и вопя перешла на бег, они бежали вперед, без осадных орудий или даже примитивных лестниц. Голые склоны скал отражали их звериные вопли, стократно усиливая их.
— Дикари... — с усмешкой подумал Готагрим.
ссылка