Одеяло сползло. Наверное, поэтому Даша проснулась раньше времени. Не от холода, а от странного чувства неустроенности, будто вещи не на своём месте, и сама она не там, где должна быть. Это ощущение напало на неё во сне, и как ни пыталась, она не могла от него убежать. Но бежала, видимо, изо всех сил, раз уж одеяло свилось у её ног в канат, свесившись на пол. Бёдра покрылись гусиной кожей. Не от холода. Но озноб прокатился по ним волной, будто ночь пыталась сдуть с неё остатки сна.
У неё получилось.
Дарья протёрла глаза и поднялась на локтях. В густой полутьме чужой спальни в этой съёмной квартире на Сосновой улице она лежала и пялилась на размытые и отслоившиеся от старого подтопа обои под потолком, по которым скоблил своими крохотными мохнатыми лапками мотылёк. Как шумно. Или, может быть, наоборот — как тихо? Было так тихо, что Даша слышала не только его потуги удержаться на старой, покрытой разводами бумаге, но и тиканье часов — а уж они-то у неё крохотные, циферблат с пятачок и ремешок шириной в ноготь. Лежат себе на тумбочке. Даша вообще никогда не слышала, будто они тикают, просто стрелки дёргались сами по себе, изолированные от всего мира стеклянным колпаком. Она села, свесив ноги у тумбочки, и потянулась за часами, тряхнув головой в попытке избавиться от их невыносимого тиканья.
У неё получилось. Когда она поднесла циферблат к лицу, стрелки показывали полночь, и их ход отдавался уже совсем тихими щелчками, как будто издали, как будто не из этого плоского, тесно укомпонованного корпуса. Сквозь стекло Даша видела лишь частичку той механической жизни, что приводила их в движение — через аккуратно вырезанный в циферблате полумесяц можно было полюбоваться, как толкаются друг с другом шестерёнки. Чтобы им хватило сил заниматься своей толкотнёй и дальше, она покрутила колёсико сбоку, а потом сцепила ремешок на запястье и поднялась.
Не спалось. Потянувшись и закинув одеяло обратно на кровать, Дарья прошла к шкафу. Тик. Так. Футболка на спине скаталась и неприятно липла к телу. Даша сдёрнула её через голову, отработанным движением кинув на стул, и тут же вздрогнула оттого, что услышала приглушённые голоса за дверью.
— Что за… — зашептала она самой себе, спешно натягивая то, что попалось под руку. Очень кстати на дверной ручке шкафа осталась забытая со вчера вешалка. Пуговица на юбке отчаянно сопротивлялась, блузка, кажется, выглядела немного мятой, но впотьмах было не разобрать, да и не сильно это беспокоило Дашу прямо сейчас. — Почему Андрей Павлович… И с кем это он?
Она выглянула в коридор осторожно, будто её временный дом вовсе не был её крепостью. Спустя секунду в голоса с кухни и едва слышное тиканье часов вмешались её осторожные шаги. Мотылёк остался биться во вспухшем углу в одиночестве.
— А вот и Дарья наконец проснулась, — голос Андрея Павловича стал громче. — Самое время.
— Здрасьте… — неуверенно поприветствовала всех Даша, заворачивая из коридора за угол. — А чего это вы вдруг посреди ночи собрались? У меня на кухне… Фу, ещё и накурили?
Андрей Павлович сидел за столом, уютно зажатый между ним и холодильником, и пил чай. Перед ним, между тем, стояла накрытая хлебной корочкой пустая стопка с присохшей ко дну еловой иголкой. По корке ползала ленивая муха. Даша сглотнула и обняла себя за плечи, закрывшись от чего-то, чего она пока не понимала. Андрей Павлович сочувственно вздохнул: о том, что стопка вовсе не Дашина, он-то как раз понимал и без объяснений. За овальными стёклами очков его глаза щурились так, будто хотели дать ей подсказку, но молчали, предпочитая, чтобы ученица решила эту задачу сама. Как и вчера, Андрей Павлович был в джинсах и фланелевой рубашке, чего он не позволял себе на занятиях, но в обычной жизни, свободной от профессиональной субординации, тяготел к простым и удобным вещам и очень быстро к ним прикипал. Почти весь отпуск он проходил в этих нелепых коричневых ботинках с круглыми носами, они и сейчас торчали из-за ножки стола. Он склонился над кружкой, чтобы подуть на чай, и длинное вьющееся каре, которое требовало расчёски, совсем скрыло его лицо и торчащие из-под носа усы щёточкой. А чай не выглядел горячим, но дуть или не дуть — это уж его дело.
Кто-то низенький сидел на корточках у открытого холодильника, копаясь внутри. Но как бы Даша ни хотела узнать побыстрей, кто же там шарится, что-то подтолкнуло её поднять взгляд. Почему-то внутренне сопротивляясь, она всё-таки сделала это — и обмерла.
У окна стояла женщина и курила. В пепельнице, которая принадлежала прежним жильцам, и которую Дарья никогда не трогала, скорчились и остыли уже две сигареты, в пальцах курившей тлела третья. Легко почувствовав на себе взгляд, женщина обернулась, и широкое, вязкое, как варёная смола, полотно чёрных волос плавно изогнулось вслед за поворотом её головы. Она переступила. Тик. Так. Волосы чёрные, а сама такая белая. Худые щёки, острый нос, под ним потерявшие свою вызывающую красноту губы изогнулись в грустной улыбке. Глаза мокры от сигаретного дыма. Она точно такая, как в последний раз. Тёмный твидовый жакет, юбка до колена. Открытые туфли на высоком каблуке, с ремешком вокруг щиколотки. Сама Даша так и не научилась носить такие. В её семье никто такие не носил больше, это была какая-то особенная, тайная магия, доступная только Нине. А теперь забытая.
— Здравствуй, Даша, — спокойно сказала она, и Даша застыла на месте от этих слов, испуганно и заворожённо уставившись на мякиш жёлтой георгины в другой её руке. — А, это… Мои любимые. Ты всегда помнила. Спасибо, что принесла.
— Тёть Нина?.. Но… Вы же… — Даша отрывисто вздохнула. Внутри неё толкались рыдания, и она старалась их подавить. Ей всего-то и нужно было надышаться, но ничего не выходило.
— Ну и чего ты рот открыла? Муха залетит, — дверь холодильника хлопнула, и скрывавшийся за ней мальчишка разочарованно отряхнул пустые руки. — Тёть Нине твоей уже чуть не залетела!
Георгина в Нининых пальцах сжалась, в её лепестках стыдливо спряталось потемневшее обручальное кольцо, а Нина отвела взгляд в сторону, струсив того, что Даша поймёт, почему это мухе вдруг понадобилось залетать ей в рот.
— Вон, опять на хлеб ваш садится, тёть Нина! — мальчик дотронулся до козырька своей кепки, поношенной и большой не по размеру, видимо, решив шугнуть ею назойливую муху, но передумал почти сразу. Бесполезное это дело. — Надоела она уже.
— Пускай крутится, — Андрей Павлович стукнул по столу кружкой. Потревоженная муха и правда сделала круг, только чтобы снова пьяно опуститься на прежнее место. — Нашёл чего интересного?
— Как же, — хихикнул пацан, — держи карман шире, дядя.
— Плохо ты питаешься, Даша, — заключила Нина, стряхнув сигарету над пепельницей, — совсем ничего в холодильнике нет.
— Да всё у меня было, — Дарья сильней сжала плечи, — просто уезжать же завтра… Зачем мне продукты хранить. Что вы… Что вы вообще все тут делаете? Ладно Андрей Павлович, хотя и это странно! Но, тёть Нина, вы… и… Мальчик в кепке?
— Дыа! — парнишка сделал шаг вперёд. В отличие от всех прочих, смущающихся этой необычной ночной встречи, каждый по-своему, его одного ничего не тревожило и ничего не казалось ему странным. — Я тебя узнал. Девочка с фотоаппаратом, — он склонил голову к плечу, некоторое время рассматривая Дашу в упор, а затем разулыбался во весь рот. — Ну ты и вымахала!
— А ты что-то не очень, — Андрей Павлович подставил под щёку кулак.
— Что-то да… — не переставая лыбиться, мальчишка почесал грязную шею. — Не очень.
Руки у него были по-детски тонкие, а пальцы с заусенцами и чернотой под ногтями. Колени трико вытянутые, одновременно серые от пыли и зелёные от травы. Кеды кое-как стянуты оборванными шнурками. И серая вельветовая кепка на макушке, конечно, а в кепке — пушистый ёршик распускающейся ткани там, где должна быть кнопка, и торчащие из этой дырки волосины. Мальчик в кепке был точно таким, как на фотографии. Каким Даша запомнила его три года назад. Тогда она только заканчивала школу. На выходных брала отцовский фотоаппарат и щёлкала всё подряд, так в один день и встретила мальчишек, кидающих палки по бутылкам. Им всем понравилось позировать перед камерой, но только одно лицо впечатлило Андрея Павловича настолько, чтобы обратить на Дашу внимание, а само фото выставить в студенческой галерее. Фотография «Мальчик в кепке» стала её визитной карточкой с тех пор, а она даже не узнала его имени.
— Да уж… — растерянно промямлила Даша. Она не знала, что ещё сказать.
— Встреча старых знакомых, — Андрей Павлович привстал, выдвинувшись на стуле ближе к центру кухни. — И раз мы уже в сборе… Давайте посмотрим, что у нас есть. Часики-то тикают.
Сам он открыл небольшой чемоданчик, которого до того Даша не заметила у него на коленях. Мальчик в кепке задумчиво запустил руки в карманы. Дырявые наверняка. Нина прибила последнюю сигарету и тоже подошла к столу. Она первая положила на скатерть свою георгину, рядом с пустой стопкой. Муха нехотя перелетела на угол холодильника, откуда могла бы наблюдать за всем в безопасности. Нина расстегнула верхнюю пуговицу жакета и стащила с шеи тонкий чёрный шарфик. Дарья моментально узнала его, руки сами вспомнили, какой тёплой и мягкой была всегда эта вещь, которую она отчего-то очень любила, но которой никогда не владела.
Андрей Павлович, в свою очередь, хлопнул по столу университетским журналом «В фокусе». На обложке журнала был он сам, и это вызвало у него мягкую, немного застенчивую улыбку. Должно быть, Нина была тому виной. На журнал он положил небольшую лупу в алюминиевой оправе. А последним, немного подумав, выставил пузырёк одеколона «Бриз» и перевёл взгляд на мальчика.
Тот не заставил себя долго ждать и рядом с лупой Андрея Павловича, от которой не отрывал взгляд с момента, как та появилась на столе, положил складной ножик — предварительно продемонстрировав всем его остроту на хлебной корке, — следом добавил покрытую зеленью монетку неизвестной чеканки, заставившую уже брови Андрея Павловича поползти вверх, и наконец...
— Ну как, похож? — он вдруг вытащил из кармана свою собственную фотографию и приставил к щеке, заулыбавшись ещё шире прежнего. От этой улыбки Даша нечаянно вспомнила, что у него ведь ещё и зуба одного нет, только на фото этого почти не видно.
— Почему моя фотография у тебя? — беспомощно возмутилась она, не в силах перестать смотреть на эту дырку у него во рту.
— А почему нет? Я же на ней! — мальчик выложил фотографию на стол. — Вот, пожалуйста, мне не жалко! А у тебя-то что есть?
— У меня?.. — Дарья оторопело оглядела их всех по очереди. — У вас что тут, бюро находок? Андрей Павлович, я сплю, да?