Натаниэль
Ты слышал, будто смерть в бою - почётная смерть для диких северных варваров, что живут за незамерзающим морем. Лишь так они могут попасть на вечный пир воинов. Но ты - христианин, твой путь - смирение и служение...
Впрочем, смирение и служение не отменяют того, что в бою с нечестивцами ты не просто грозен - страшен. Ассасин то появляется, сверкая сталью своего клинка, то растворяется чернильным облаком первозданной тьмы, устремляясь в новое место - почти неуловимо, практически неостановимо в суете боя...
Но ты - опытный воин. Тебе хватило трёх таких "прыжков" сквозь тень ужасного убийцы, чтобы понять, как он думает, узнать, как он выбирает себе путь. И за мгновение до того, как он появляется снова, ты делаешь выпад, твой клинок рассекает воздух... Чтобы облако дыма вновь собралось в человека вокруг твоего меча.
Ассасин с недоумением смотрит на острие, которое ты медленно вынимаешь из его глотки. И последним, предсмертным, неуловимо-быстрым движением выхватывает свой кривой кинжал, с которого капает яд, занося для удара...
Как вдруг Элеанора в самом буквальном смысле обезоруживает убийцу, отрубая ему руку по локоть. Кусок плоти падает безвольно на землю, кровь бьёт фонтаном, ангелы вопят а твой союзник смотрит на тебя из-под забрала... Хочется думать - с благодарностью. Твоя молитва воодушевляет, твои призывы вдохновляют. Ты - воплощение господнего гнева и человеческих надежд.
Утираешь лицо, измазываясь кровью, выискивая взглядом второго ассасина... Их же... двое было?
Анна
Сила ли молитвы - или твоя собственная? - но от ударов палицы враги разлетаются по сам-три... И уже не встают. Ты знаешь: стоит отвлечься на ловких убийц, шакалоподобные сарацины тут же бросятся со всех сторон. И ты знаешь, что должна помешать этому.
И мешаешь, как умеешь. А умеешь хорошо. Без восьми человек сотня полегла под градом твоих ударов - остальные всё ещё накатывают, словно волны, но теперь - гораздо, ГОРАЗДО осторожнее...
Как будто... Что-то заставляет их это делать: уже против собственной воли, против собственной кровожадности, против собственного желания причинить тебе смерть.
Общее
Залп требушета - и рухнули стены, погребя под своими обломками целую сотню врагов. Достаточно быстро пришло осознание, отчего не пала сама осадная машина - ассасин, что пробирался к ней, замешкался в пути, и теперь Фридрих лежит бездыханный. Его труп моментально распух, приобрёл фиолетовый цвет, слепые, выбеленные досветла глаза выпучились, язык вывалился изо рта, словно самый мерзкий из слизняков ада. Наглядный пример того, как быстро, безжалостно и ужасно действует сарацинский яд. И убийца всё ещё жив - нетрудно догадаться, что его целью станет теперь один из вас...
Потому что у ворот стоит сам Салах-ад-Дин. Он изменился, вырос вдвое, из ноздрей его бьют пламенные искры, глаза налились кровью. В руке предводитель ваших врагов держит хлыст о трёх концах, оканчивающихся крючками. Такой заживо сдирает кожу и плоть до самой кости, оставляя за собой страшные раны. И его сарацины боятся больше, чем вас.
Вы не сможете пройти мимо - только через него.