Через богряную пелену проступали ещё мутные образы. Автоматические системы шлема визжали и мерцали, предупреждая об отказе органов и внутренних систем брони, но карфагенцу это было уже неважно. Он силился поднять руку, сжать курок верного "Сатурна", и одарить предателей последним, предсмертным градом пуль. Но он не мог. Пробитое на вылет плечо и разодранное в клочья запястье не слушались солдата. Лишь потрескашиеся губы продолжали бубнить в безответный эфир связи. В последние мгновения жизни, Гилас зачитывал стих, выученный ещё в детстве, повторяя его вновь и вновь как молитву.
"Простите нас, отец и брат.
Грехи наши теперь не смыть.
За вас умрём, и отправляясь в ад,
Попросим лишь одно - простить..."
Четверостишие было нескладное, а язык карфагенца едва варочался, однако клон действительно верил в то, что говорил, и успел лишь улыбнуться своему стишку, прежде чем свинцовый шквал окончил его служение Сверхземле.