Воспоминания взрываются в голове словно мина под ногами, и Флора сбивается с легкого, упругого шага. Пальцы сжимаются, словно в чье-то горло вцепиться хотят, упрямо наклоняется голова. Короткий миг, за который под искусственной оболочкой бьется пожар эмоций, и все снова приходит в гармоничное равновесие. Внешняя, по крайней мере. А с внутренней и так все не слава Ритану: не успела отойти от мыслей о приемной дочери, как на тебе, снова-здорово – новое лицо. И не кто-нибудь, а самолично капитан, мать его, Ривас – любящий поболтать и поторговаться заклятый друг.
Оказывается, старший офицер охраны базы, или кто он там, не такой уж честный и надежный защитник вверенного ему корпоративного объекта, раз уж пустился в переговоры с будущей диверсанткой. Почему именно с ней, а не с соответствующим специалистом – вопрос отдельный, ответы на который находятся в области догадок. Но факт остается фактом: офицер решил усидеть на двух стульях сразу, и с агентом Центра договорившись, и не противостоя тем, кто придет ее убить потом. Это в теории. А на практике, дорогой Джонатан самолично решил совершить нехитрое математическое уравнений, и помножить гостью на ноль. И, что паршиво, шансы у него были неплохие.
«А что это означает?» – задала вопрос сама себе Терренс. – «А это означает, что Ривас – дважды предатель. Сдал своих, а потом решил и меня прибить, а голову преподнести начальству как доказательство своей полезности и как ступеньку для дальнейшего карьерного, сука, роста. Не удивлюсь, что вся эта моя амнезия – его рук дело. Раз здесь какая-то, чтоб ей пусто было, лаборатория, то наверняка есть и разные веселые препаратики. Начинил снаряд подобным дерьмом, в катер пальнул – и привет, беспамятство и пускание слюней. Умен, зараза! Ну да и мы не глупее. Что же, капитан Ривас, похоже, мои личные счета к тебе возросли. И заплатишь ты по ним головой, дорогуша. Дай только добраться…».
Взвесь в воздухе неуловимо ароматизирует пространство иранским табачком, но будит в памяти не беседу с офицером, а посиделки с Виком. Тот же кальян, то же шипение углей, крепкий, как удар по печени, чай в узорчатых беленьких пиалках, так же самоуверенный мужчина напротив. Но сколь же разные чувства! И дело даже не в том, что Корли – любовник и стоит на вершине корпоративной пирамиды. Разница в чем-то более глубоком: умении держать себя, жестах, плавных поворотах головы. Виктор может точно также в разговоре беззастенчиво шантажировать собеседника, на делать это будет не с грацией пещерного медведя, а подберет такие нейтральные и корректные слова, что визави сам поймет, что у него иного шанса, чем прислушаться к собеседнику, попросту нет. А Джонотан привык считать себя важной рыбкой: вот только плавает он не в море, а в затхлом пруду. Да, у него может хватить сил и напористости сожрать ее, но он никогда не поднимется до тех высот, о которых мечтает – ему просто не хватит мозгов и умения подать и продать себя. Все это, конечно, не делает Вика таким уж хорошим, но его есть за что уважать. Риваса – нет.
Кажущийся бесконечным поезд размышлений останавливается о лязгающий звук. Летят с насыпи вагончики сравнений и воспоминаний. Мигом переключившись на источник звука, Флора строжеет лицом, пытаясь считать его и понять, кто его может издавать. Чуть сгибает ноги в коленях, словно к прыжку готовится, и движение вперед продолжает, только на сей раз еще более осторожно. Судя по всему, пропажа репликанта не прошла даром: командир противников послал кого-то вроде силовика в экзоскелете разобраться с ситуацией и, при случае, устранить свидетельницу продажности командора.
Второй тур игры в кошки-мышки начался, и кто здесь кошка, покажет время. А пока – отходить. В бой так или иначе еще придется ввязываться, но лучше уж делать это на своих условиях и на заранее разведанной территории – лишние сюрпризы ни к чему. Как там писал какой-то древний терранец? «Время собирать камни и время разбрасывать камни, время убивать и исцелять, время строить и время разрушать»? Именно так: всему свое место и время. И место боя – не здесь и не сейчас.