Прихотливая времени спираль сжимается в кольцо, распадается мир на хрустящие осколки. Есть только она и враг, а все прочее – наносное. Неважное. Стиснув зубы, Флора рвется вперед напряжением всех сил, а в голове речитативом стучит одна-единственная мысль: «Вперед, вперед»! Только бы успеть, только бы запутать, только бы не попасть под залп! Сердцем, которого у нее давно нет, она чует, как невидимая за дымкой громада «Мантикоры» все приближается. Приближается и судьбоносный момент истины. Сейчас нет надежды ни на совершенство своего тела, ни на детально проработанный план, ни на обширную подготовку – только на голую удачу. По аудиальным датчикам кувалдой бьет грохочущий, отвратительно близкий выстрел, заполняя собой весь мир.
Какая насмешка судьбы: сука-удача, вильнув пышным хвостом, оставила ее в самый последний миг. Ожидаемой человеческой частью разума боли нет, но все рецепторы прямо-таки визжат о том, что ублюдочный стрелок все-таки попал по верткой мишени – ситуация паршивее неуда. И как вершина безумия, издевка над ее шатким положением, на краю сознания слышится музыка. Теперь вместо Флориды Терренс – жалкий обрубок, не человек, но полчеловека. Однако она еще и жива и может убивать, а судьба посмеялась не только над ней, бросив опаленный огрызок ее совершенной конструкции на броню врага. Ну что, суки, не ждали?
Из глубин поднимается пенящаяся, клокочущая, первобытная ярость, красной пеленой застилающая взгляд и заставляющая позабыть обо всем, кроме жажды разбить скорлупу, добраться до человека и начать рвать его на части – пальцами, обломками капсулы, зубами, наконец. И пускай она сейчас умрет – но убийца подохнет вместе с ней. Раненным зверем Флора со все возрастающим бешенством рвала, крошила броню, незамутненной ненавистью пылая и к излишне меткому врагу, и к неудачливой себе, и к ситуации в целом. Только бы успеть, только бы добраться до выродка того, как критические повреждения отправят ее к Ритану!
Колотит в остервенении манипулятор, пытаясь стряхнуть распластавшийся по каркасу сгусток озлобленности. Орет во всю мочь динамиков оперативник, клекочущими и рычащими звуками выплескивая бьющие через край распаленные эмоции. А спираль тем временем растянулась до невозможности, став кольцом.
Ложь, все вокруг ложь! Нет больше ни техника, ни комплекса, не задания, а только бесконечное противостояние: глухие удары и надсадный треск обшивки, перепуганные вопли изнутри и мрачное удовлетворение, змеящиеся выпростанные вены проводов и бьющая горячими брызгами черная машинная кровь. Это ее ад и вечное заключение: не иметь сил убить и не иметь возможности умереть.
Сколько это длилось? Минуту? Секунду? Часы или, может быть, годы? Она совсем потерялась в исступленном буйстве боя. Еще один торжествующий удар – и, к вящей неожиданности для ставшей фурией женщины, время с оглушительным хлопком снова ускорилось. Она почувствовала, как накренилась танкетка, как ее повело вниз – ярость людская пересилила технические достижения. Но не успела Флора зло возликовать смертельному крену, как последним снарядом отстрелилась капсула пилота, не выдержавшего сумасшествия ее гнева и не готового воевать до конца, и в ту же секунду под телом ее на месте искореженного, перекрученного корпуса расцвел лимонно-рдяной цветок, разбросавший окрест свои режущие, опаляющие споры. А она… она попросту не успела ничего предпринять.
Ставшее неподвижным и неподатливым, как гранитная глыба, тело не чувствует ничего. Залитым ливнем пожаром угасает бурная ненависть, а ослепленное больное сознание укутывает мягкая пелена беспамятства. На место бури приходит долгожданный, давно позабытый покой. Это… конец? Или начало чего-то нового? И только резкие, рубленные символы, непонятные замирающему разуму, стоят перед глазами, словно приглашение распахнуть дверь и посмотреть, что там, за граню небытия.