Не зря, ой не зря древний мудрец говорил: «Ах, если бы мы могли видеть жизнь, а не ситуацию!». Вот и снова: стена отходила слоями, открывая свои убогие внутренности, рушилась под неостановимым валом плазмы. Кто-то ее кропотливо создавал, кто-то разрабатывал проект, а кто-то, поселившись в холодной металлической коробке, старался облагородить ее, как умел, придать комфорт и уют. Для кого-то это была жизнь: они творили, преследовали какие-то свои цели и думать не думали о том, что с небес придет Флорида Терренс и все разрушит. И разве утешение в том, что делает это она не из злобы или пустого стремления к разрушению, а сделав необходимый и потенциально спасительный для себя выбор?
Жизнь ставила перед ней очередной барьер, кидала ее в новую ситуацию, требующую скорейшего решения, и она действовала, почитая всегда активность и стремление выше безучастного покоя. Но каждое действие требовало сосредоточенности, вот как сейчас, и возможности отвлечься и предаться размышлениям, приводящим к осознанию, попросту не было. Стрелки на невидимых часах отсчитывали каждую секунд, и любое промедление стоило дорого. Забавно и вместе с тем печально: желая замереть и подумать, она раз за разом действует, ни на что не отвлекаясь, и действие это порождает за собой лишь прах, пепел и смерть. Горькая ирония.
Оставалось только одно: надеяться, что безумный бег этот прекратится, и будет время безбоязненно замереть и вспомнить себя и о себе. А пока что ей остаются выстрелы и хлипкая преграда из облицовки, изоляции и арматуры. И еще маленький символ: яблоко. Пускай заледеневшее, мертвое, не имеющее ни вкуса, ни запаха, все питательные вещества которого ушли так глубоко, что только ее давно не человеческий совершенный организм может докопаться до них. Есть мнение, что история Человека Выбирающего, человека свободного началась именно с яблока: так почему бы ему не послужить началом истории самой Флоры, или, вернее, отправной точкой назад, к той жизни, что уже была прожита однажды.
Хрустко ломается металл, скрипит под пальцами. Клоками разлетается противная на ощупь изоляция – но оперативник этого скребуще-колящего ощущения не чувствует, равно как и не чувствует холода, давно убившего бы обычного человека. Она не чувствует даже свежести морозного воздуха – и это почему-то огорчает. Но вот проделан новый, не предусмотренный создателями вход, а скорее даже мышиная нора. Спасение? Или новый виток испытаний? Как там говорил, этот, как там его? Опять есть слова, но нет человека: «Тяжело быть по пояс деревянным, особенно сверху».
Из дыры веет теплом живительного, голодного пламени, жадно пожирающего гобелены и все, до чего дотянется. Сосед любительницы тигрового белья, видно, обладал более утонченным вкусом, но и плоды его трудов были безжалостно уничтожены. Пора было эвакуироваться. Снова губы повернувшейся к технику Флоры исказила неприятная, скабрезная улыбка. Она уже готова была подшутить над подчиненным, что, дескать, в заботе о нем разожгла пожар: чтобы бедный мальчик погрелся. Но техник, вместо того, чтобы терпеливо дожидаться возможности выбраться из в любой момент могущей обвалиться комнаты, смотрел… в зеркало?
Женщину кольнула паршивая, мелочная досада: «Я, значит, пытаюсь нас спасти, а он прыщики на носу сквозь блоб ищет»!? И сразу, вдогонку, прилетела еще более неприятная мысль: «А ведь он думает о себе, пытается себя найти. Вспомнить свои черты, вернуть себе стертое памятью лицо. А я? Что я? Все бегу и бегу, и не могу остановиться, а зачем бегу и зачем я здесь – не помню».
Помрачнев мигом и отведя «Ру» в сторону, буркнула мрачно, достаточно впрочем гросмко, чтобы напарник и услышал, и понял, что от него хотят:
- Спасибо за кейс. Выход готов, так что пошли, пока все не обвалилось. И, надеюсь, хотя бы тогда сможем поговорить. Я – первая, ты за мной. Кейсы, если понадобится приму. Поймешь, что сейчас рухнешь, бросай их к такой-то матери и лезь сам. Ну, пошли, что ли?
Не дожидаясь ответа, протиснулась в кроличью норку, горячего «Крошку» к себе прижимая. Что за чудо окажется впереди, если не в комнате, так в коридоре за дверью (или что там будет?), она не знала, но была полна решимости проверить. Впрочем, и без того изучить обстановку стоило немногим более подробно. В частности, понять, насколько жар в пылающей комнате опасен для ее спутника и как срочно надо ее покинуть. А еще не помешало бы осмотреться в поисках хоть каких-нибудь вещей, проливающих свет на то, что здесь происходило и происходит. Вдруг местные обитатели тоже все как один память потеряли? И тогда, быть может, один из них начал вести дневник, текстовый или аудиографический, без разницы. А еще, хотя Флора не хотела признаваться в этом даже самой себе, вид изучающего свое отражение коллеги поселился в душе червоточиной, заронил искушающий росток желания увидеть и свое лицо, и, быть может, вспомнить еще крупицу былого.